Геннадий Аверьянов - Руководство по системной поведенченской психотерапии

Г. Эббингауз уделял в этой связи особенное внимание «ассоциации» кинестетических восприятий и зрительного контроля действий и движений. И хотя «сами по себе» ни те ни другие «не имеют ничего пространственного», но в ассоциации дают «определенное оптическое пространственное значение».

Ф.Н. Шемякин законно полагает, что «пространственные восприятия и представления не обусловлены каким-либо одним органом чувств, то есть не являются, например, только зрительными, но базируются на совместной деятельности многих анализаторов при обязательном участии двигательного».

И.М. Сеченов особенное внимание уделял феномену приспособления мышечной системы глаза к расположенности рассматриваемого предмета в пространстве, что в результате, благодаря работе «мышечного чувства», формирует объемное пространство.

Перцепция же «объемов» на что особенно указывал И.М. Сеченов, обеспечена «контуром предмета», который, будучи «линией его раздела от окружающей среды, принадлежит к самым резким чертам всякого видимого образа». Иными словами, кроме глубины , как отношения «объемов», следует признать также и перцепцию «плоскостей».

В психопатологии это проявляется двумя родами симптомов: с одной стороны, метаморфопсией, аутометаморфопсией, дисморфоманией и т. п., а с другой стороны – явлениями бреда величия, синдромом Катара и т. п.

Этот механизм в беседе с пациентом целесообразно называть «расширением пространства».

Аналогичный прием (под названием «Созерцание зеленой точки») используют в освоении навыка быстрого чтения: сначала обучающийся концентрирует свое внимание на зеленой точке, расположенной в центре листа, а потом расширяет объем восприятия, стараясь увидеть все большие фрагменты текста – справа, слева, сверху и снизу, пока не увидит весь лист целиком.

С этих позиций практически исчерпывающим следует признать определение апперцепции, данное У. Джеймсом: «Слово “апперцепция” может служить названием для совокупности всех психических факторов, названных нами ассоциациями, и легко видеть, что данный объект опыта вызовет в нас то или другое представление в зависимости от обладаемых нами в данную минуту “психостатических условий” (выражение Льюиса), иначе говоря, от нашего характера, привычек, памяти, воспитания, предшествующего опыта (динамические стереотипы, – А.К.,Г.А.) и настроения в данную минуту (доминанта, – А.К., Г.А .) – словом, от всей нашей природы и психического склада». Кроме того, У. Джеймс правомерно замечает, что к апперцепции, таким образом, относится все, что обыкновенно понимается под процессом восприятия. «Таково, – пишет У. Джеймс, – всякое узнавание, классифицирование, наименование объектов опыта. Сверх непосредственных восприятий все дальнейшие наши психические процессы по поводу восприятий суть также апперцептивные процессы».

Это положение стало краеугольным в ряде философских и этических систем. Так, в античности Эпиктет говорил: «Людей мучают не сами вещи, а представления, которые они создали о них». В эпоху Возрождения этот тезис подхватил М. Монтень: «Судьба не приносит нам ни зла, ни добра, она представляет лишь сырую материю. […] Наша душа, более могущественная в этом отношении, чем судьба, использует и применяет их по своему усмотрению, являясь, таким образом, единственной причиной и распорядительницей своего счастливого или бедственного положения». Уже в XX веке Л. Витгенштейн напишет: «Как субъект не есть часть мира, но предпосылка его существования, так и доброе и злое, предикаты субъекта, не являются свойствами мира».

Так, в лаборатории И.П. Павлова (опыты д-ра Ерофеевой) условный пищевой рефлекс вырабатывался не только на индифферентный агент, но и на разрушительный, вызывающий прирожденный оборонительный рефлекс (раздражение кожи электрическим током «до максимума»).

Например, на болевой раздражитель (то есть апперцепциированный как «боль») следует оборонительная реакция или же пищевая (опыты лаборатории И.П. Павлова), если он апперцепциируется как пищевой раздражитель.

Например, человек может задержать (заблокировать) оборонительную реакцию на боль, не желая показать, что ему больно; а может не среагировать на болевой раздражитель, находясь под влиянием какого-то другого сильного воздействия, например восторга мародера (принцип доминанты).

«Под влиянием инстинкта самосохранения “Я” этот принцип (имеется в виду “принцип наслаждения”, – А.К., Г.А. ) сменяется принципом реальности, который, не отказываясь от конечного получения наслаждения, все же требует и проводит отсрочку удовлетворения, отказ от многих возможностей последнего, а также временное перенесение неудовольствия на долгом окольном пути к удовольствию».

Данная оговорка хорошо иллюстрируется трансформацией поведения от «принципа наслаждения» к «принципу реальности» (Г. Маркузе): немедленное удовлетворение сменяется на задержанное удовлетворение, удовольствие – на сдерживание удовольствия, радость (игра) – на тяжелый труд (работу), рецептивность – на производительность, отсутствие репрессии – на безопасность. Во всех этих случаях апперцептивное поведение и поведение в отношении него соответствуют друг другу, но не соответствуют «биологическому вектору», то есть внешне это поведение адаптивно, однако порождает внутренние противоречия, которые возникают и не осознаются (поскольку не имеют для этих целей соответствующих речемыслительных конструкций (аберрации «картины»)) и способны приводить к дезадаптации, проявляющейся самым причудливым и, казалось бы, несоответствующим образом. Однако данное несоответствие содержательной стороны симптома фактическому «базису» только лишний раз свидетельствует о неготовности «картины» адекватно означить происходящие в схеме процессы (означаемые).

Например, причинение женщине боли со стороны мужчины может апперцепциироваться ею как причинение боли, но одновременно служить «знаком» его внимания («хоть бы ударил»), любви («бьет – значит любит»), ревности («это он из ревности») и т. п.

Возвращаясь к предыдущему примеру: женщина может неосознанно провоцировать мужчину на агрессивное поведение, рассматривая (апперцепциируя) его как негативное на уровне рече-мыслительных процессов («картина») и одновременно получая определенное удовольствие, связанное с проявлением мужчиной этого поведения («схема»).