Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Общим соображением здесь является то, что есть скрытые параметры, лежащие в основе интуитивных ощущений людей относительно рассмотренных примеров. Когда мы просим испытуемых, чтобы они привели какие-то оправдывающие обстоятельства, они испытывают отчаяние. Если у людей действительно нет доступа к принципам, лежащим в основе их суждений, это имеет большое значение для понимания нашей способности к моральному суждению. Во-первых, лингвистическая аналогия выглядит от этого еще более убедительной. Она усиливает нашу характеристику создания Ролза своими недосягаемыми, но работающими принципами. С другой стороны, возможно, что, даже не имея никакого доступа к основополагающим принципам или имея ограниченный доступ, природа наших моральных суждений изменяется, как только эти принципы становятся нам известны. Повторим еще раз, что лингвистическая аналогия является релевантной. То, что лингвист, подобно Хомскому, имеет доступ к некоторым из основополагающих принципов, управляющих его знанием о языке, не влияет на то, как он применяет языковые законы на практике. Когда Хомский общается с другими людьми, его компетенция и манера выражаться не хуже и не лучше, чем у кого бы то ни было. Если они отличаются, то это не потому, что он знает что-то такое о лингвистической способности, что неизвестно остальным. Наоборот, очень может быть, что, как только мы будем понимать некоторые из рабочих принципов нашего морального знания и передавать их заинтересованным людям, они будут влиять на их практическое применение. Если помнить о различии между преднамеренными и предвидимыми последствиями, то это может повлиять на наши суждения о других людях и на наши собственные действия. Если помнить о том, что убийство иногда допустимо, то это может повлиять на то, как мы думаем о вреде. Главное заключается в том, что способность к моральному суждению может скрывать свои принципы, но как только мы получаем доступ к ним, мы можем пользоваться ими как руководством для сознательного рассуждения о морально допустимых действиях. Если к этому добавить связь между «рабочими» моральными принципами и нашими моральными поступками, тогда мы установим важное различие между моральной и лингвистической областями знания.

С чего начинается личность человека, имеем ли мы при рождении какие-либо задатки, которые в дальнейшем сделают нас плохими или хорошими? Математик и философ шестнадцатого столетия Готфрид Лейбниц утверждал, что наше знание морали, как и арифметики, является врожденным. Он писал, что «не вызывает большого удивления, если люди не всегда осознают все то, что таится в их душе, и не способны быстро уловить признаки естественного закона, который, согласно святому Павлу, Бог вложил в нашу психику. Однако, поскольку нравственность важнее, чем арифметика, Бог дал человеку инстинкты, которые без рассуждений ведут его в нужном направлении, отделяя его от требований разума» [155] Книга I, глава ii (Leibniz, 1704/1966). .

В книге «Числа» Моисей утверждал, что интуитивные представления о морально допустимом поведении были ниспосланы ему Богом. Господь повелел ему «препоясать чресла... убить своего ближнего... насиловать его женщин... обречь на голод его детей и присвоить его землю». И Дарвин, также изучив мудрые наставления Бога, утверждал следующее: «Человек, который не верит и не имел когда-либо оснований увериться в существовании своего личного Бога или будущей жизни, несущей возмездие или вознаграждение, в качестве правила жизни, насколько я могу судить, может только следовать своим импульсам и инстинктам, тем из них, которые оказываются самыми сильными или представляются ему наилучшими» [156] Darvin, 1958, p. 94. . Другими словами, без Бога, ведущего к свету, нет нравственного руководства.

Аналогия между языком и этикой обеспечивает другой и, по моему мнению, более информативный способ взглянуть на эту старую проблему. В главе 1 я упоминал, что первый шаг в понимании устройства морали, с психологической точки зрения, состоит в том, чтобы описать неосознаваемые и недоступные оценке принципы, лежащие в основе суждений зрелого человека относительно добра и зла. Здесь я использую современное знание, чтобы исследовать, как приобретаются принципы, руководящие нашими интуитивными суждениями, и как они обеспечиваются работой мозга. Я охарактеризую моральный орган, основываясь на некоторых увлекательных материалах, полученных при изучении младенцев, здоровых взрослых людей и лиц с психическими нарушениями. Такие данные интерпретируются как результат действия факторов природы и воспитания. Позже я покажу, как данная система — орган морали — порождает интуитивные представления в ситуации взаимодействия этих конкурирующих факторов.

Сначала несколько мыслей о том, что вызывает сомнение и что можно рассматривать как свидетельство «за» или «против» объяснения, которое я считаю наиболее приемлемым. Общепринятая стратегия психологических исследований в этом направлении состоит в том, чтобы документально подтвердить универсальность изучаемой черты и затем констатировать, что эта черта — творение матери-природы. Универсальность — один из признаков участия матери-природы, но есть потенциальные опасности, которые мы должны устранить прежде, чем довериться этой логике. Возьмите, например, тот факт, что ночь следует за днем. Природа не является источником этого представления. Оно возникает на основе того, что мы все подвергаемся действию этого правила с ранних этапов развития и, таким образом, регистрируем это явление в памяти. Информация приобретается и усваивается, независимо от того, кем вы являетесь или где вы живете. Однако приобретение знания в результате обучения не обязательно подразумевает, что все знание извлечено из опыта. Это предупреждение, которое заставляет нас при переходе от наблюдения универсальных явлений к выводам иметь в виду, что некоторые знания могут быть врожденными, поскольку являются частью «аппаратного обеспечения» мозгового «компьютера».

Второй из признаков действия матери-природы — раннее появление какой-то черты в развитии. Когда та или иная форма поведения появляется в раннем развитии, возникает соблазн заключить, что она имеет природную основу. Причина проста: если признак формируется быстро, то времени, за которое опыт, основанный на воспитании, определяет все детали, может оказаться недостаточно. Рассмотрим факт: новорожденные младенцы, не старше одного часа жизни, могут подражать выражению лица взрослого, высовывать язык или складывать губы в о-образную конфигурацию. Имитация — часть подарка природы. Это не то, что можно было изучить в течение первого часа после рождения, тем более что большая часть времени проведена у материнской груди. Воспитание, при котором ребенок, общаясь с глупцом, высовывающим язык, подражает ему, сомнительно. Без этого опыта, однако, ребенок не высовывал бы собственный язык. Мы действительно обладаем способностью, наблюдая чьи-то действия, затем воспроизводить их по памяти, используя воспоминание как руководящий принцип для создания точной копии. Но в некоторых случаях младенец на самых первых порах своей жизни способен выполнять некоторые действия, которые можно объяснить воспитанием. Такое случается, например, когда младенцы усваивают новые факты или названия для объектов, основываясь на однократной экспозиции.