Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Посмотрите на ребенка, который знает слова «утка» и «тележка» и использует их соответствующим образом, чтобы маркировать уток и тележки. Положите игрушечную утку и игрушечную тележку на стол рядом с новым предметом. Теперь попросите у ребенка этот предмет, допустим ключ от блискет-детектора. Он принесет вам новый предмет. Исключая уже знакомые игрушки и сопоставляя звучание слова со значением предмета, он может выучить название нового предмета и сохранить эту информацию в памяти. Таким образом, раннее появление поведения, связанного со словесным обозначением предметов, не нуждается в объяснении, которое включает природные факторы. Вероятно, все нормально развивающиеся дети от рождения способны сопоставлять звучание слова и его значение. Их родная [157] Блискет-детектор — игровое устройство, включающее два контейнера и подставку; если вставить специальный ключ в контейнер, а затем поместить его на подставку, включится свет и заиграет музыка. Это устройство применяют для изучения особенностей мышления детей раннего возраста. среда обеспечивает лексические компоненты для построения массивного словаря. Кроме того, черты, которые появляются в развитии поздно, не обязательно результат специального воспитания. Так, рост волос на лице у мужчин и грудных желез у женщин — вторичные половые признаки, которые появляются в результате созревания и достижения половой зрелости.

Если существуют моральные универсалии, т. е. присущие всем людям особенности, то должны быть соответствующие способности, которыми наделены все нормально развивающиеся люди. Снова используя параллели с языком, укажем, что имеются, по крайней мере, три варианта их возможного появления. На одном полюсе расположены нативисты, которые вкладывают конкретные моральные правила, или нормы, в психику новорожденного. Он рождается, зная, что убийство — это плохо, помощь — хорошо, нарушение обещаний — плохо, так же как и беспричинное нанесение вреда кому-либо. На противоположном конце спектра — представление, в соответствии с которым нашей моральной способности с рождения не хватает собственного содержания, но она начинает развиваться на основе некоего механизма, который обеспечивает приобретение моральных норм. Согласно этим представлениям, нет никаких врожденных правил и никакого специфического содержания, только общие процессы, которые создают условия для приобретения опыта, предоставляемого воспитанием. Между этими крайними позициями находится представление, по которому мы рождаемся с абстрактными правилами или принципами, а воспитание включается в ситуацию, чтобы установить параметры и привести нас к приобретению специфических моральных систем. Я разделяю именно это центральное представление. Оно оказывается наиболее близким к лингвистической аналогии. Оно делает очевидной точку зрения, согласно которой в мозге человека имеется нечто, позволяющее нам приобретать систему моральных норм. И это же представление с той же очевидностью объясняет, почему собаки и кошки, которые живут рядом с людьми, никогда не усваивают наших моральных норм, несмотря на то что они в той или иной мере испытывают их действие. Проблема заключается в том, чтобы охарактеризовать это исходное состояние, а также установить, что вносит каждая культура и какие ограничения существуют для диапазона возможных или невозможных моральных систем.

Представление о моральных инстинктах, которое я пропагандирую, не отрицает кросскультурной вариативности. Но подтверждение наблюдаемых различий не дает оснований для отрицания ограничений. Мы должны внимательно всмотреться в различия между культурами и задаться вопросом, является ли это разнообразие безграничным или оно ограничено какими-либо необычными способами? Общепринято, особенно в социальных и гуманитарных науках, обсуждать спорные вопросы о природных основах поведения человека, привлекая примеры из жизни небольших народов, живущих в регионах, не имеющих вообще или имеющих небольшой контакт с Западом. Так, философ Джесси Принз приводит примеры из работ антропологов, оспаривающих идею о том, что в этих сообществах существуют общие для всех них врожденные специфические нормы поведения, направленные против нанесения вреда и кровосмешения [158] Критика взглядов нативистов на психологию морали (Prinz, в печати). .

Например, обсуждая проблему вреда, Принз цитирует антрополога Колина Тернбулла, изучавшего образ жизни народности Ик из Уганды. Он отмечает, что молодые люди из этого племени искренне веселятся, когда изо рта старика вытаскивают еду или когда с радостным ожиданием наблюдают, как маленький ребенок тянется к тлеющим уголькам костра, не сознавая опасности. Принз также констатирует, что кровосмешение — явление намного более обычное, чем мы хотели бы признавать, доказывая это очевидностью половых сношений брата и сестры, встречающихся со времен древнего Египта. Эти случаи кажутся нам варварскими, странными и отвратительными. Однако мы должны помнить, что такие сценарии поведения не являются доминирующими для нашего биологического вида. С тем же успехом мы могли бы утверждать, что мать Тереза и Махатма Ганди являются символами человеческой природы, нашего решительного желания помогать другим. Тем не менее люди нередко причиняют вред другим и вступают в сексуальные контакты с родственниками. Но в пределах наших культур существуют ограничения на то, кому мы можем нанести вред и что считать запрещенным сексуальным взаимодействием. Именно эти детали представляют наибольший интерес, когда мы пытаемся понять природу нашей моральной способности.

Мы ожидаем, что родители будут заботиться о своих детях, друзья будут благосклонны и лояльны, члены команды или организации готовы сотрудничать, владельцы магазинов будут торговать по справедливым ценам, мошенники будут наказаны, а некоторые люди будут защищать свою собственность в борьбе с другими. В некоторых классовых обществах, включая английское общество девятнадцатого столетия времен Чарлза Диккенса, ожидалось, что представители низшего класса, такие как Пип, женятся на членах того же самого класса, даже если, подобно Пипу, они искренне полюбили девушку из высшего света, такую как Эстелла. В глазах многих заключать брак с представителем не своего класса неправильно, а если речь идет о низшем классе, то такой брак может привести к «загрязнению» или «инфицированию» представителей высшего класса, как будто все члены низшего класса заражены болезнетворными микробами. Когда отдельные лица нарушают эти образцы поведения или взаимодействия, мы нередко ожидаем, что другие ответят попытками восстановить общепринятые образцы, в некоторых случаях наказывая нарушителей. Когда одни лица действуют не в соответствии с ожиданиями, мы обычно считаем их действия неправильными. Когда другие лица действуют в направлении, которое совместимо с ожиданиями, мы считаем, что их действия правильны, даже если открыто не выражаем такой оценки. Конечно, отношения между ожиданиями и понятиями «правильно» и «неправильно» намного сложнее, чем сказано выше.