Вайолет Оклендер - Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка

Эта техника обычно практикуется с участием одного человека, но мне удавалось успешно применять ее с двумя или даже тремя участниками. Каждый выбирает себе стартовый инструмент из лежащих перед ним и начинает наигрывать на нем. Через несколько мгновений я тоже приступаю к игре. А через несколько минут этого дуэта клиент прекращает игру, и я продолжаю одна. Потом мой напарник выбирает другой инструмент и снова присоединяется ко мне. Через некоторое время останавливаюсь я, а клиент продолжает играть один, и так далее. Теперь новый инструмент выбирать нужно мне. Я делаю выбор, и мы опять наигрываем вместе. Потом опять останавливается клиент, берет следующий инструмент и играет со мной, и так далее. Чтобы понять правила игры, может потребоваться несколько раундов, но обычно это происходит довольно быстро. Мы не разговариваем. Иногда мне приходится подавать рукой сигналы остановиться, играть одному или присоединиться.

Что же при этом происходит? Разные дети получают разный опыт и добиваются разных результатов. Например, со мной занимался одиннадцатилетний Джеймс, скованный и зажатый мальчик, жестко контролирующий себя в отношениях со сверстниками, братьями, сестрами и родителями. Его чувства были спрятаны где-то глубоко внутри. В ходе музыкальных упражнений его тело заметно расслаблялось, мальчик чувствовал себя свободным и полным жизни. Джеймсу нравилась сама организация процесса игры. Он даже сам начал подавать мне сигналы рукой, чтобы я остановилась или начала играть, захватывая, таким образом, в свои руки бразды правления сессией. Мы выполняли это упражнение довольно часто, и телесные реакции постепенно начали распространяться и на другие стороны жизни мальчика. На сессиях он начал выражать некоторые из своих скрытых эмоций.

Другой клиент, восьмилетний Стивен, постоянно находился в движении. Ему поставили диагноз СДВГ, но лекарства не помогали. Когда мы попробовали заняться музыкой, мальчик сосредоточился, расслабился и по собственной воле выполнял упражнение на протяжении всей сессии. Позже, на других сессиях, он стал интересоваться и другими занятиями, а его обновленное ощущение самости стало проявляться и в школе, и дома.

Я и сама испытываю чудесное оживление, принимая участие в музыкальных занятиях. Я начинаю слышать себя, чувствовать свое внутреннее состояние. Я понимаю, что дышу, что у меня есть тело, и это тело на многое способно. Это ощущение сложно описать словами, его нужно просто испытать. Глядя на ребенка в процессе наших совместных занятий музыкой, я представляю, что он испытывает те же чувства, что и я.

Мне сложно писать об этих занятиях. То, что мы делаем, по природе своей «правополушарно», нелинейно и невербально. Я все-таки попытаюсь описать свой опыт словами, хотя снова и снова повторяю, как это трудно сделать. Надеюсь, мне удастся передать хотя бы суть этого очень ценного опыта.

В терминах гештальт-терапии можно сказать, что на таких сессиях устанавливается самый оптимальный контакт. Контакт предполагает наличие отчетливого самоощущения при встрече с другим человеком. При этом необходимо умело пользоваться функциями контакта: слушанием, осязанием, видением, вкусом, обонянием и движением. Контакт требует осознания различных аспектов организма: сенсорики, телесности, эмоций и интеллекта. Дети, неспособные устанавливать контакт со сверстниками, братьями и сестрами, родителями и учителями, отрезаны от мира, их организм функционирует в ограниченном диапазоне. Дети с такими проблемами начинают подключать неадекватные защитные механизмы или у них появляются негативные физические симптомы. При этом прерывается здоровый процесс саморегуляции организма. Такие дети не только не могут устанавливать полноценный контакт, но и демонстрируют слабое чувство собственного «Я» и низкую самооценку.

Участие в таких музыкальных занятиях стимулирует и укрепляет самоощущение и развивает функции контакта. Ребенок испытывает радость овладения новым навыком. Присоединение к ритмам ребенка в процессе нашей музыкальной игры – вероятно, наиболее важная часть этого процесса.

Йохан, мой ученик из Германии, наблюдал описанное выше музыкальное упражнение, которое я выполняла с восьмилетним Стивеном. Он рассказал: «Когда вы почувствовали ритм Стивена, старались ему следовать и соответствовать, я смотрел на мальчика. Он был так увлечен, на его лице и в глазах отражалось полное удовлетворение от того, что вы рядом с ним. Стивен менял ритм, вслед за ним менялся и ритм вашего инструмента, и мальчик делал глубокий вздох облегчения. Складывалось впечатление, будто он проверял, действительно ли вы следуете за ним. Даже цвет его лица менялся – Стивен просто светился. Было очевидно, что он действительно получает удовольствие от занятия, что оно что-то значит для него. Так сложно выразить словами то, что я видел». Вот снова прозвучала эта фраза. Слова действительно здесь бессильны. Музыкальные занятия – это путешествие в невербальную реальность.

Эта начальная форма занятий предполагает бесконечное число возможностей. Часто через некоторое время после совместной игры я спрашиваю ребенка, как он себя чувствует. Как правило, получаю ответ «хорошо» или «весело». Тогда я предлагаю сыграть «хорошо» или «весело» на любых лежащих напротив нас инструментах. Потом можно поинтересоваться другими эмоциями. «А как насчет печали? Подумай о чем-то, что заставляет тебя грустить». – «Мне было очень плохо, когда пропала моя кошка». – «А какая она, твоя печаль? Можешь не говорить, если не хочешь. Давай теперь поиграем грустно».

Мы задумываемся о других состояниях: страхе, сумасшествии, скуке, злости, глупости.

Часто, когда мы прорабатываем эмоции, я осознаю, что двигаюсь по спирали, выражая все больше и больше чувств до тех пор, пока не понимаю, что для меня уже достаточно. Я удовлетворена. На сегодня это все. Я вычерпала себя до дна. Заставляя эмоции звучать в унисон, чувствуешь необыкновенную поддержку. Я не одинока со своими переживаниями. Со мною друг, который смотрит на меня и улыбается, даже если мне грустно, я сержусь или гневаюсь. Возникает чувство, что тебя понимают и принимают таким, какой ты есть. Неважно, какие звуки улавливает ухо, я чувствую внутри себя только нечто глубинное и не поддающиеся словесному описанию. Поскольку ребенку крайне трудно описать подобные чувства, я могу оперировать только собственным опытом, представляя, что он чувствует то же самое.

Мелиссе, тихой девочке десяти лет, поставили диагноз «избирательная немота». В ее обществе я и сама вела себя довольно тихо, пытаясь максимально соответствовать ее уровню общения. Она