Уильям Джеймс - Психология

тогда оказывается, что такое объяснение—одна из труднейших философских задач. Эту задачу мы разбе- рем в следующей главе, а теперь ограничимся одним предварительным замечанием. В комнате, скажем в аудитории, витает множество мыслей ваших и моих, из которых одни связаны между собой, другие—нет. Они так же мало обособлены и независимы друг от др^га,как и все связаны вместе; про них нельзя сказать ни того, ни другого безусловно: ни одна из них не обособ- лена совершенно, но каждая связана с некоторыми дру- гими. от остальных же совершенно независима. Мои мысли связаны с моими же другими мыслями, ваши —с вашими мыслями. Есть ли в комнате еще где-нибудь чистая мысль, не принадлежащая никакому лицу, мы не можем сказать, не имея на это данных опыта. Со-

58

стояния сознания, которые мы встречаем в природе, суть непременно личные сознания — умы, личности, оп- ределенные конкретные «я» и «вы».

Мысли каждого личного сознания обособлены от мы- слей другого: между ними нет никакого непосредствен- ного обмена, никакая мысль одного личного сознания не может стать непосредственным объектом мысли дру- гого сознания. Абсолютная разобщенность сознании, не поддающийся объединению плюрализм составляют пси- хологический закон. По-видимому, элементарным пси- хическим фактом служит не «мысль вообще», не «эта или та мысль», но «моя мысль», вообще «мысль, при- надлежащая кому-нибудь». Ни одновременность, ни близость в пространстве, ни качественное сходство со- держания не могут слить воедино мыслей, которые разъ- единены между собой барьером личности. Разрыв меж- ду такими мыслями представляет одну из самых абсо- люгных граней в природе.

Всякий согласится с истинностью этого положения, поскольку в нем утверждается только существование «чего-то», соответствующего термину «личное созна- ние», без указаний на дальнейшие свойства этого созна- ния. Согласно этому можно считать непосредственно дан- ным фактом психологии скорее личное сознание, чем мысль. Наиболее общим фактом сознания служит не «мысли и чувства существуют», но «я мыслю» или «я чувствую». Никакая психология не может оспаривать во что бы то ни стало факт существования личных со- знании. Под личными сознаниями мы разумеем связан- ные последовательности мыслей, сознаваемые как тако- вые. Худшее, что может сделать психолог,— это начать истолковывать природу личных сознании, лишив их индивидуальной ценности.

В сознании происходят непрерывные перемены. Я не хочу этим сказать, что ни одно состояние сознания не обладает продолжительностью; если бы это даже бы- ла правда, то доказать ее было бы очень трудно. Я толь-ко хочу моими словами подчеркнуть тот факт, что ни'рдно раз минувшее состояние сознания не может сноваВозникнуть и буквально повториться. Мы то смотрим, То слушаем, то рассуждаем, то желаем, то припомина- ем, то ожидаем, то любим, то ненавидим, наш ум попе-ременно занят тысячами различных объектов мысли. Скажут, пожалуй, что все эти сложные состояния созна- ния образуются из сочетаний простейших состояний.

59

В таком случае подчинен!.» ли "in последние тому же закону изменчивости? Например, нс всегда ли тожде- ственны ощущения, получаемые нами от какого-нибудь предмета? Разве не всегда тождествен звук, получае- мый нами от нескольких ударов совершенно одинаковой силы по тому же фортепианному клавишу? Разве не та же трава вызывает в нас каждую весну то же ощущение зеленого цвета? Не то же небо представляется нам в ясную погоду таким же голубым? Не то же обоня- тельное впечатление мы получаем от одеколона, сколь- ко бы раз мы ни пробовали нюхать ту же склянку? От- рицательный ответ на эти вопросы может показаться метафизической софистикой, а между тем вниматель- ный анализ не подтверждает того факта, что центро- стремительные токи когда-либо вызывали в нас дважды абсолютно то же чувственное впечатление.

Тождествен воспринимаемый нами объект, а не на- ши ощущения: мы слышим несколько раз подряд ту же ноту, мы видим зеленый цвет того же качества, обоня- ем те же духи или испытываем боль того же рода. Ре- альности, объективные или субъективные, в постоянное сущес'1вование которых мы верим, по-видимому, снова и снова предстают перед нашим сознанием и заставля- ют нас из-за нашей невнимательности предполагать, будто идеи о них суть одни и те же идеи. Когда мы дойдем до главы «Восприятие», мы увидим, как глубоко укоренилась в нас привычка пользоваться чувсгвснны- ми впечатлениями как показателями реального присут- ствия объектов. Трава, на которую я гляжу из окошка, кажется мне того же цвета и на солнечной, и на теневой стороне, а между гем художник, изображая на полотне эту траву, чтобы вызвать реальный эффект, в одном случае прибегает к темно-коричневой краске, в дру- гом—к светло-желюй. Вообще говоря, мы не обраща- ет»! особого внимания на то, как различно те же пред- меты выглядят, звуча! и пахнут на различных расстоя- ниях и при различной окружающей обстановке. Мы стараемся убедиться лишь в тождественности вещей, и любые ощущения, удостоверяющие нас в этом при гру-бом способе оценки, будут сами казаться нам тожде- ственными.

Благодаря этому обстоятельству свидетельство о субъективном тождестве различных ощущений не имеет никакой цены в качестве доказательства реальности из- вестного факта. Вся история душевного явления, назы-

60

ваемого ощущением, может ярко иллюстрировать нашу неспособность сказать, совершенно ли одинаковы два порознь воспринятых нами чувственных впечатления или нет. Внимание наше привлекается не столько абсо- лютным качеством впечатления, сколько тем поводом, который данное впечатление может дать к одновремен- ному возникновению других впечатлений. На темном фоне менее темный предмет кажется белым. Гельм- гольц вычислил, что белый мрамор на картине, изобра- жающей мраморное здание, освещенное луной, при дневном свете в 10 или 20 тыс. раз ярче' мрамора, осве- щенного настоящим лунным светом.

Такого рода разница никогда не могла быть непос- редственно познана чувственным образом: ее можно было определить только рядом побочных соображений. Это обстоятельство заставляет нас предполагать, что на- ша чувственная восприимчивость постоянно изменяется, так что один и тот же предмет редко вызывает у нас прежнее ощущение. Чувствительность наша изменяется в зависимости от того, бодрствуем мы или нас клонит ко сну, сыты мы или голодны, утомлены или нет; она различна днем и ночью, зимой и летом, в детстве, зре- лом возрасте и в старости. И тем не менее мы нисколь- ко не сомневаемся, что наши ощущения раскрывают пе- ред нами все тот же мир с теми же чувственными каче- ствами и с теми же чувственными объектами. Изменчи- вость чувствительности лучше всего можно наблюдать на том, какие различные эмоции вызывают в нас те же вещи в различных возрастах или при различных на- строениях духа в зависимости от органических причин. То, что раньше казалось ярким и возбуждающим, вдруг становится избитым, скучным, бесполезным; пение птиц вдруг начинает казаться монотонным, завывание ветра—печальным, вид неба — мрачным.