Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Отношения с отцом на втором и третьем году жизни призваны во многом облегчить трудный и конфликтный процесс индивидуализации ребенка, они открывают ему альтернативный опыт отношений, благодаря которому малыш может и должен начать воспринимать себя отдельно от матери. Отношения родителей преподносят ему модель, в какой-то степени утешающее доказательство принципиальной возможности существования независимо от матери и в то же время сохранения с нею добрых и близких отношений. Пример отца учит гибкости в автономно-регрессивных конфликтах и облегчает конфликты с матерью. И если таким образом процесс индивидуализации состоялся, то это означает, что ребенок приобрел способность строить и сохранять одновременно многие зрелые отношения. Психическое отсутствие отца, будь то по причине смерти, развода или, как у Симоны, по причине отхода отца от семьи, отнимает у ребенка эту возможность. Правда, бывает и так, что «третий объект» все же существует — хотя это не обязательно отец, — и он частично восполняет потери. Но бывает и так, что отец живет в семье, поддерживает интенсивные отношения с ребенком, но у него нет любовных отношений с матерью. Конечно, такой отец тоже чрезвычайно важен для ребенка и его развития, но в этом случае отсутствует, во-первых, прогрессивный опыт собственного исключения, когда мать и отец заняты друг другом, и, во-вторых, ребенок видит на примере отца, что освобождение от симбиоза становится синонимом освобождения от отношений. Ребенок общается или с отцом, или с матерью. Одновременные отношения с обоими родителями становятся для него не только трудными, но и взаимоисключающими, в результате чего он по причине своей «неверности» постоянно боится потерять одного из них. Но и все же даже такие отношения могут в большой степени смягчить страхи, связанные с процессом индивидуализации. Однако, если в дальнейшем родители все же расходятся и ребенок чувствует себя целиком во власти матери, он начинает отчаянно обороняться против опасности оказаться ею поглощенным и отчаянно борется за свою автономию, завоеванную, не в последнюю очередь, все же при помощи отца.

Пока отец остается досягаемым, дети — даже те, у которых уже наметились заметные нарушения в объектных отношениях, — часто способны удерживать относительное душевное равновесие без необходимости прибегать к образованию тех или иных невротических симптомов. Но существует и так называемое агрессивное триангулирование, которое вступает в силу, когда между родителями не существует любовных отношений. В переживаниях маленьких детей отсутствие любви соединяется с агрессивностью. Открытие, что родители не только не любят друг друга, но и воюют друг с другом, внушает ребенку — и не только маленькому — огромный страх. Реакции детей на этот страх очень различны. Фигдор приводит один удивительный пример.

Герберту было пять лет, когда его родители готовились разойтись. У мальчика к этому времени сложились замечательные отношения как с матерью, так и с отцом. Ссоры родителей и даже рукоприкладство отца, казалось, не производили на него никакого впечатления. Чаще всего он, оставаясь в той же комнате, преспокойно играл. Не только психоаналитик, но и родители предполагали, что это равнодушие лишь фасад, однако исследование тоже не выяснило каких-либо серьезных страхов или нарушений: он не мочился в постель, не выказывал никаких фобий, не вызывал жалоб ни в детском саду, ни дома, был нормально развитым и не слишком болезненным ребенком. В результате дальнейшего обследования выяснилось однако, что равнодушие Герберта и в самом деле было лишь фасадом, но фасадом, за которым скрывался не страх, а огромное удовлетворение и, пожалуй, даже удовольствие. Он использовал агрессивность родителей по отношению друг к другу, чтобы освобождать себя самого от проявлений агрессивности по отношению к ним. Короче говоря, он «загребал жар чужими руками». Выяснилось и то, что отношение Герберта к матери носило для его возраста слишком сильно выраженный «симбиотический» характер и поэтому было чрезвычайно обременено внутренними конфликтами. Когда родители начинали ссориться, мальчик брал сторону жестокого отца и таким образом освобождал себя от необходимости самому проявлять агрессивность по отношению к матери; таким образом он избавлял себя от страхов, которые неизменно сопровождают ссоры ребенка с матерью. Как разовьется характер Герберта в дальнейшем? Во всяком случае, ни для кого не секрет, что жестокость не только пережитая на себе, но даже просто виденная в детстве, формирует жизнь человека страшным образом, в результате он становится если не «прирожденной» жертвой, то в том или ином смысле «прирожденным» преступником. Психологически это выглядит так: человек этот потом, на протяжении всей жизни, так и не в состоянии научиться воспринимать другую персону «целиком»: он либо восхищается человеком, либо окончательно разочаровывается в нем и тот с одной минуты на другую может диаметрально менять свое лицо в его глазах, превращаясь из лучшего друга в злейшего врага.

Естественно, мать очень болезненно воспринимает тот факт, что ее дети, до этого полные любви, вдруг после развода становятся ужасно агрессивными и это напоминает о той агрессивности, которую она, может быть, вынуждена была терпеть от мужа. Кажется, эти дети, порой бессознательно отождествляя себя с отцом, занимают теперь его — агрессивное — место, чтобы в какой-то степени отомстить матери за потерю. Но часто отождествление это происходит уже задолго до развода, в результате вышеупомянутого агрессивного триангулирования, то есть в результате родительских ссор, и часто даже у тех детей, которые сами страдали от агрессивности отца, независимо от того мальчики это или девочки. Но мы уже знаем, что агрессивность — это способ борьбы со страхом. В дальнейшем ребенок начинает бояться и своей собственной агрессивности, считая ее угрозой добрым отношениям с матерью. Кроме того, дети верят в свои магические силы и поэтому всерьез боятся исполнения своих злых пожеланий (сознательных и бессознательных), возникающих в моменты гнева. Тогда они вытесняют агрессивность, адресованную матери, и переадресуют ее отцу. Иногда они ненавидят обоих. Когда ребенок видит агрессивные отношения родителей, он берет их себе за образец поведения, точно так же как другие дети подражают отношениям любовным.

Мы уже говорили, что дети, чьи первые годы протекали в семьях, где родители часто ссорились, не выказывают после развода каких-либо особенных изменений, они, казалось бы, ведут себя как обычно и переживают не сильно, а все дело в том, что они уже задолго до этого развили в себе невротические формации защиты, которые и оберегают их от новых срывов. Платить за это во всяком случае приходится весьма жестокой ценой, а именно: сохранением и укреплением незрелого объектного отношения. Развитие таких детей с самого начала проходило, можно сказать, в тени будущего развода.