Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

В той ситуации, когда родители не в состоянии найти общего языка и единственным способом проявления их любви к ребенку становится ожесточенная борьба за него или за его исключительную любовь к одному из них, сам ребенок терпит крушение и ему грозят губительные последствия. Его внутренний мир и без этого выглядит удручающе, а ведь ему ничего не хочется так сильно, как повернуть события назад, сделать развод недействительным или как-то по-другому побороть разлуку и связанные с нею боль и страх. Однако здесь наблюдается довольно парадоксальное явление. У многих детей наряду с желанием воссоединения наблюдается мощная тенденция к исключению того из родителей, который не живет вместе с ним, т. е. отца. Почему это происходит, попробуем объяснить. Во-первых, мы уже говорили о том страхе, который испытывает ребенок, когда он не может сдержать своих агрессивных порывов по отношению к матери и это делает его все более от нее зависимым. А страх этот можно сильно уменьшить одним способом: если передвинуть агрессивные побуждения на отсутствующую персону, которая кажется теперь жизненно менее важной. Во-вторых, большей частью детские страхи возникают оттого, что ребенок верит, что ему грозит опасность со стороны «злой» матери, каковой она станет, если не будет его больше любить. Тут ничего не поделаешь, дети воспринимают мир именно так. Психоаналитически объясняется это тем, что ребенок, с одной стороны, проецирует, т. е. приписывает свои собственные чувства другим персонам и, с другой — он воспринимает других персон не целиком, а раздельно, т. е. как бы частями, о чем мы уже говорили раньше. По мере взросления и приобретения положительного опыта границы этого разделения размываются и, если развитие ребенка протекает в спокойной, преисполненной любви атмосфере, постепенно он начинает понимать то, что в психоанализе именуется амбивалентностью, т. е. каждый человек обладает как «добрыми», так и «злыми» чертами, и, если родители в настоящий момент что-то запрещают или отказывают в удовлетворении желаний, это вовсе не зачеркивает их добрых качеств, мама и папа все равно продолжают его любить. Но развод нельзя причислить к счастливым условиям развития, поэтому концентрация воображаемой опасности на отсутствующем родителе дает ребенку возможность чувствовать себя увереннее с тем, который сейчас рядом.

Но это не все. Мир чувств ребенка так сложен и противоречив, что разобраться в нем вообще непросто, а в это тяжелое послеразводное время он еще более напряжен и конфликтен. Чувство вины, вызванное разводом, оживляет у мальчиков «эдиповы» страхи расплаты перед отцом (об эдиповом комплексе развития мы уже говорили). Страхи, испытываемые девочками по отношению к отцу, можно сравнить со страхами перед местью «обманутого любовника». Часто дети начинают ненавидеть мать за то, что она не сумела удержать отца, а то и вовсе «выгнала его из дому». Но, с другой стороны, ведь это отец покинул, бросил семью или позволил, чтобы его «выгнали», а раз так, то значит и его любовь ко мне не была достаточно сильна. А это уже огромная обида. Смягчить ее можно лишь одним способом — уговорить себя, что и я люблю его не очень и вполне могу прожить и без него, что он, собственно, плохой человек и надо быть довольным, что он больше не живет с нами.

Другие дети сохраняют обиду порой до конца жизни, они так и не в состоянии простить отца, и они тоже являются как бы «покинутыми любовниками». А бывает, ребенок полностью занимает позицию матери и — вместе с нею — отказывается от отца. Мы уже знаем, что такой поворот событий нередко приводит девочек к пренебрежению вообще мужским полом, а мальчиков — к нарушениям в половой ориентации.

Часто дети колеблются между горячей любовью и ненавистью. Все эти противоречивые течения направлены против любви отца, против важности его роли, призванной защищать ребенка от чрезмерной власти матери. Но такие «примиренные» — за счет сознательного отказа от отца — отношения с матерью еще больше усиливают ее власть, и ребенок чувствует себя совсем слабым, маленьким и беззащитным. От этого внутренняя потребность в отце, которая является лишь обратной стороной отказа, возрастает еще больше.

Шестилетний Ники всячески показывал матери, что он «хочет во всем быть, как папа». Он постоянно говорил об отце, свои рисунки, сделанные в детском саду, каждый раз собирался подарить отцу, а когда говорил с ним по телефону, то и дело спрашивал, когда тот, наконец, придет. Но когда отец появлялся, мальчик прятался от него за диваном, кричал, цеплялся за мать и не позволял себя увести. И это были не просто проблемы разлуки и перехода от одного родителя к другому, которые мы видели на примере маленького Франца, это было нечто гораздо большее, а именно: огромные страх и ярость, направленные на отца, которые выходили наружу как раз тогда, когда столь горячо желанные отношения с ним «грозили» стать серьезными. На расстоянии мальчик был способен сохранять так называемое «тройственное равновесие», но страх перед отцом соединялся в нем со страхом потерять мать. На расстоянии он мог фантазировать себе отца как полноценную персону, способную его защитить, а идентификация с отцом придавала силы для ощущения независимости от матери. Но, судя по всему, идентификация эта была недостаточно твердой, поэтому Ники не мог найти в себе силы поддерживать реальные отношения с отцом.

Итак, мы видим, как связаны между собой противоречивые конфликты, обуревающие душу ребенка. Конечно, не у всех детей проявляются они так явно, чаще они скрыты от стороннего взгляда, но это не делает их менее опасными. Скорее, наоборот. Ведь мы уже знаем, что тот, кто «просит» о помощи, имеет больше шансов ее получить.

Со временем ребенок все же приходит к некоторому видимому равновесию, но достигается оно ценой больших потерь со стороны психического здоровья. Расплатой могут стать невротические образования и симптомы, потеря части познавательных и интеллектуальных способностей, укрепившиеся черты характера, такие, как повышенная раздражительность, вспыльчивость или, наоборот, подавленность, склонность к депрессиям, что нередко приводит к тяжелым психическим расстройствам и полной потере душевного равновесия.

Возьмем, к примеру, подчиненность, как черту характера. Она проявляется тогда, когда чувство ненависти, появившееся, например, в результате соперничества или отвергнутой любви, направляется против собственной персоны («ах, я ничего не стою...» и т. п.). Или это превращается в чрезмерное восхищение и переоценку любимого объекта («Разве можно сравнить меня с ним...»). У каждого человека имеется в распоряжении, в общем, довольно ограниченное количество примеров, связанных между собою и усвоенных с детства, на основе которых строит он свои отношения с окружающим миром. Немалую роль играет также проекция, т. е. «приписывание» другим своих собственных чувств. Чаще всего эти образцы отношений выполняют защитную функцию. Таким образом подчиненность защищает от агрессивности — как от своей собственной, так и со стороны других персон.