Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Но и ребенок расплачивается утратой сильного и защищающего отца, примера для подражания. «Когда я забираю Гудрун, мы с моей бывшей женой почти всегда ссоримся. И каждый раз, собственно, из-за мелочей». Мать отдает подробные указания, что дочка должна надеть, что взять с собой. Девочка смотрит на отца взглядом, взывающим о помощи. Но боже упаси вмешаться! В ответ можно ожидать только новых запретов. «В такие моменты мне хочется просто сквозь землю провалиться, так стыдно мне перед дочерью!» Другой отец рассказывал о своем бессилии хоть как-то помочь своей десятилетней дочке, которая жаловалась, что мать предпочитает ей младшего брата. «Что мне делать? Я беспомощен. Ну, что я за отец! В такие моменты я ненавижу себя и мою бывшую жену». Когда ребенок упрекает отца в том, что он уделяет ему слишком мало времени, тому не остается ничего больше, как принять «вину» на себя или открыто признаться в своем бессилии быть хорошим отцом.

Все эти обиды порождают ярость и ведут к протесту, напоминающему протест подростков против давления родителей. Некоторые мужчины «разрубают узел» одним ударом, словно у них никогда не было семьи, которая что-то для них значила. Они заводят новые отношения и наслаждаются «новой свободой», некоторые даже меняют место жительства. И это продолжается порой месяцы, а порой и годы, а тогда уже поздно возвращаться к роли хорошего отца. Другие начинают ожесточенную борьбу с бывшей супругой, превратившейся теперь в «могущественную мать»: как только отцу с детьми удается исчезнуть из поля зрения матери, он тут же забывает абсолютно все требования, вплоть до объективно весьма важных. Создается впечатление, что взрослый мужчина просто наслаждается своей безответственностью: он перестает давать ребенку лекарство, разрешает до полуночи смотреть телевизор и даже фильмы ужасов или накануне контрольной работы ребенок остается допоздна с отцом в ресторане. Короче, эти отцы и сами вживаются в роль старших братьев, но только очень непослушных. И подобно подросткам все требования матери воспринимают как возмутительные репрессии, не сомневаясь в справедливости лишь собственной позиции. Некоторые из этих отцов начинают искать союзников — в собственных родителях, в друзьях, в адвокатах, и дело нередко заканчивается попыткой забрать у матери детей через суд. Конечно же руководит ими вовсе не забота о благополучии детей, таким образом они хотят лишь восстановить свое собственное хорошее самочувствие.

Третья категория отцов в ответ на унизительное лишение ответственности пытается и дальше выступать в роли главы семейства. Реальная власть матери для них настолько невыносима, что они не находят ничего лучшего, как ее отрицать. Эти отцы любят показываться в детском саду или в школе, они могут подвергнуть ребенка обследованию своим врачом, дают детям распоряжения, которые те все равно без согласия матери выполнить не могут, самостоятельно записывают их в кружки или спортивные секции и т. д. Мать для них как бы не существует вовсе. Но поскольку реальной властью обладает все же она, иллюзии таких отцов недолго остаются жизнеспособными и вопрос об опеке снова попадает в суд.

Еще одну разновидность отцов, страдающих от обиды, Фигдор назвал «бедными отцами». Эти, наоборот, отказываются от всякого рода сознательной борьбы, объявляют беспомощными себя и ищут поддержки и сочувствия у собственных детей. Статус «невинной жертвы» возвращает им какую-то долю самоуважения и, кроме того, открывает необыкновенно привлекательную возможность по-своему мстить матери, не испытывая при этом угрызений совести: ведь традиционно все симпатии на стороне «жертвы». Им, конечно, невдомек, что в этой роли содержится, по сути, огромный агрессивный потенциал. Вред, который они причиняют своим детям, невозможно преувеличить. Так маленькая Ютта, едва ей удавалось провести радостные минуты в парке или дома за игрой с матерью, как она тут же начинала горестно вздыхать: «Бедный папа, он сейчас там один...» Девочка постоянно переживала, как папа себя чувствует, не голоден ли он и т. д., что приводило мать в состояние злой растерянности. Ютта считала, что это она обязана заботиться об отце и его благополучие лежит на ее совести. При этом девочка испытывала отчаяние из-за своего бессилия что-то изменить. Девочку пожирало чувство вины, она постоянно думала о том, что вот ей сейчас хорошо здесь, с мамой, а папа там, бедный, один и некому о нем позаботиться... Она то ненавидела себя, то обращала всю свою агрессивность против матери, которую считала повинной в страданиях отца. Отношения с матерью портились, что, в свою очередь, освобождало Ютту от необходимости чувствовать себя виноватой по отношению к ней. Девочка все больше занимала сторону отца. Через два года после развода, когда Ютте исполнилось девять лет, она заявила, что хочет жить у отца. Однажды она не вернулась от него домой, и тот на основе свидетельских показаний ребенка добился частного определения суда: девочка до пересмотра дела могла оставаться у него. Катастрофическое воздействие такого оборота событий на развитие ребенка очевидно. Ютте ничего не оставалось, как подорвать в себе всякое доброе представление о матери. Что же до таких отцов, то они несут по жизни свое «манифестное страдание» и порабощают своих детей. Они не дают детям возможности перейти, наконец, к «послеразводной повседневности», в которой были бы созданы условия для более или менее благополучного их развития. В облике «бедного папы» полное боли событие развода не уходит в прошлое, оно навсегда остается психической реальностью.

Следует, конечно, иметь в виду, что описанное разделение на эти четыре категории довольно условно, в жизни все выражается много сложнее и лишь немногих отцов можно классифицировать по этим четырем категориям в «чистом виде». Чаще различные стратегии смешиваются между собой или поочередно сменяют друг друга. Например, один отец на протяжении многих месяцев после развода боролся с матерью за власть, потом исчез на два года и появился вновь: теперь уже в качестве «заботливого папочки», а в конце концов превратился в отвергнутого одиночку.

То, что ребенок живет с матерью, для матери, конечно, означает реальную власть. И с этим следует считаться. Но известно, что при неравномерном распределении власти всегда можно ожидать, что она будет использована там, где есть необходимость защищаться. Стремление к власти отца создает опасность для матери, и это удерживает ее в состоянии постоянной тревоги. Мы уже говорили о бессознательных чувствах вины и страха, заставляющих мать осложнять контакты ребенка с отцом, a это свою очередь усиливает чувство приниженности и страха у отца. Очевидно, что «в отношениях разведенных родителей бродит такой большой конфликтный потенциал, что достаточно ему всплыть в одном месте, как вся комплексная система чувства вины, обвинений, страхов, унижения и боли уже самостоятельно приходит в движение».