Ричард Нисбетт - Мозгоускорители. Как научиться эффективно мыслить, используя приемы из разных наук

Ad hoc теории обычно одновременно являются и post hoc, что буквально означает «после этого». Здесь имеется в виду изобретение чего-либо с целью объяснить что-то, что не сумели предсказать заранее. Объяснения post hoc — или апостериори — очень легко придумать, когда противоречивость или непоследовательность теории уже обнаружена. «Да, конечно, я сказал, что уверен, что Джоан выиграет конкурс на грамотность, но откуда мне было знать, что она будет расстроена из-за того, что провалила контрольную по математике». «Да, я говорила, что Чарли не справится с обязанностями менеджера, потому что у него отсутствуют социальные навыки общения и гибкость, но я же не могла предположить, что он женится на женщине, которая поможет ему стать мягче».

В первый год моей научной карьеры я по привычке все еще делал самоуверенные высказывания насчет того, как кто-то справится с должностью декана факультета или редактора журнала. Когда же мои ожидания не оправдывались — а это случалось примерно в половине случаев, — меня нисколько не затрудняло объяснить, почему конкретно этот мой прогноз оказался неверным. Так у меня отпадала необходимость в пересмотре собственных теорий о том, что же ведет к успешному исполнению социальных ролей. Сейчас я могу с гордостью сказать, что уверенности в таких вопросах у меня заметно поубавилось. По крайней мере, если у меня возникают подобного рода предположения, я стараюсь держать их при себе. Это позволяет избегать неловких ситуаций.

До сих пор я автоматически лишь укреплял дилетантское мнение о том, что научные исследования и построение теорий — это шаблонные и скучные процессы, подразумевающие строгое следование определенным правилам разработки гипотез, поиска данных и доказательства или опровержения гипотезы. К счастью или к несчастью, это далеко не так. Об этом мы и поговорим в следующей главе.

Объяснения должны оставаться простыми. Они должны затрагивать минимально возможное число идей, сформулированных с максимальной простотой. Одни и те же следствия должны объясняться одними и теми же причинами.

Использование редукционизма с целью упрощения — полезно; использование редукционизма ради редукционизма — вредно. Все события нужно объяснять на самом базовом уровне. К сожалению, не существует идеальных правил, которые могли бы сказать нам, является ли данный эффект побочным явлением, не имеющим причинно-следственного значения, или явлением, возникшим в результате взаимодействия более простых явлений и обладающим свойствами, которые нельзя объяснить с помощью тех простых явлений.

Мы не понимаем, насколько легко нам удается придумывать правдоподобные теории. Эвристика репрезентативности — особенно щедрый источник объяснений. Мы привыкли считать, что можем объяснить событие с точки зрения причины и следствия, если, знаем о другом, похожем на него событии. Мы верим выдуманным гипотезам, как правило, больше, чем они того заслуживают, потому что не осознаем, как много других гипотез мы могли бы придумать, не прилагая особых усилий и знаний.

У нас ошибочный подход к проверке гипотез, так как мы склонны выискивать только те факты, которые могут подтвердить теорию, забывая о фактах, которые могли бы ее опровергнуть. Более того, столкнувшись с очевидно опровергающим теорию фактом, мы тут же находим способ его объяснить, сохранив саму теорию в неприкосновенности.

Нельзя доверять автору теории, который не может определить, какие факты могли бы опровергнуть его теорию. В теории, которые нельзя фальсифицировать, можно верить, но при этом следует помнить, что это всего лишь ничем не подкрепленная вера.

Потенциальная опровержимость теории важна; но еще важнее ее доказуемость. Несмотря на заявления Карла Поппера, наука — как и все теории, руководящие нашей повседневной жизнью — движется вперед в основном благодаря созданию доказательств, подтверждающих теории, а не опровергающих их.

Следует с подозрением относиться к таким теоретическим хитростям, которые предлагаются лишь для того, чтобы разрешить очевидное противоречие, но сами по себе не имеют отношения к данной теории. Спонтанные поправки ad hoc и post hoc слишком легко придумать и слишком легко приспособить к любой ситуации.

«Арациональные» [231] Автор книги использует термин «арациональный», который здесь можно определить, как характеризующий поведение «в условиях, когда нельзя дать никакой точной количественной оценки и все-таки приходится принимать решение» (Minsky Н. Р. John Maynard Keynes. New York, Columbia University Press, 1975, p. 65). — Прим. ред. (или нерациональные, квазирациональные) пути сосуществуют в науке наряду с заурядными, рациональными, изученными путями научного прогресса — или даже вопреки им. Иногда ученые отказываются от общепринятых теорий и обращаются к идеям, которым явно не хватает подтверждающих их данных. Как правило, новая теория основывается на вере в такой же степени, как на логике или фактах.

Иногда бывает легко проследить, из какой конкретной из картин мира, которые отличаются друг от друга в зависимости от области науки, идеологии и культуры, родилась та или иная теория. Иногда разные теории буквально конфликтуют друг с другом.

Эти арациональные аспекты науки, вероятно, внесли вклад в отрицание концепции объективной правды теми, кто называет себя деконструктивистами или постмодернистами. Как можно защититься от подобного нигилизма? Что можно сказать людям, которые утверждают, что так называемая реальность — всего лишь выдуманная обществом фикция?

Спустя пять лет после заявления лорда Кельвина о безрадостных для физики перспективах Эйнштейн опубликовал свою работу о специальной теории относительности. Теория относительности буквально заменила собой механику Исаака Ньютона — законы которой, описывающие движение и силу, беспрекословно принимались за истину в течение двух столетий. Теория Эйнштейна была не просто очередным открытием в мире физики, она ознаменовала собой начало новой эры.

Через 50 лет после того, как статья Эйнштейна была опубликована, философ и социолог науки Томас Кун взбудоражил научное сообщество, написав в своей книге «Структура научных революций», что наука не всегда сводится к кропотливому копанию в теории и последующему сбору фактов, после чего уточняется окончательная теория. Скорее, наиболее типичный способ совершения великих открытий — это научная революция.