Шалва Амонашвили - Как живете, дети?

— Третий семинар! — отвечает Илико.

— Семинар? Что это такое?

— Семинар — это обмен мнениями, обсуждение, споры!

— И что вы обсуждали, о чем спорили!

— «Маленький принц»... А ты читал эту книгу? Нет?! Эх ты, разве можно такую книгу не знать?..

Перед стендом останавливается учительница второклассников Нана Иосифовна. Она всегда с большим вниманием и уважением относится к моим ребятишкам.

— Вы обсуждали эту книгу? — удивляется она и с интересом листает книжки с сочинениями, рассматривает рисунки и плакаты. Ника, Елена, Гия, Котэ, Магда окружают ее и рассказывают, что было у нас на третьем семинаре.

— Молодцы! — говорит Нана Иосифовна. — Мне не узнать вас, вы какими-то другими стали!

Она подходит ко мне и говорит:

— Действительно, ваши дети находятся под сильным впечатлением от «Маленького принца». Как вы добились этого?

Но разве расскажешь в двух словах, как я этого добился?

Допустим, посоветовал всем детям прочитать книгу «Маленький принц».

В течение месяца следил, как дети читают и перечитывают книжку.

Посоветовал всем написать о своих впечатлениях, написать (кому хочется) продолжение сказки, все это оформить в виде книжек, сделать плакаты с мудрыми изречениями из сказки, нарисовать картинки по ее содержанию.

Выделил докладчиков, дал им советы — как написать доклад, как его прочесть.

Сделал так, что у детей возникла идея играть в Маленького принца. А сегодня провел урок, на котором завершилась проделанная работа.

Вот и все...

Но разве это все?

Возьми любой педагог и проведи тот же самый семинар в своем классе по этому плану. Что же получится? Получится формальное мероприятие, вот что! Здесь речь идет не о каком-то воспитательном мероприятии, как любят порой называть отдельные формы работы с детьми, а о духовной жизни детей. Преврати эту жизнь в сумму воспитательных мероприятий, и дети потеряют всякую охоту к вашим педагогическим задумкам. И получится, что не вы воспитываете детей, а они отделываются от вас, чтобы вы, со своей стороны, отделались от руководителей, которые по пальцам считают, сколько вы провели мероприятий в классе, и с усердием изучают всякие ваши планы, протоколы, отчеты. Этому мы хорошо на учились, это и легче: соответствует количество мероприятий количеству пальцев на обеих руках — и руководители назовут вас хорошим педагогом. Если же для того чтобы сосчитать эти воспитательные мероприятия, понадобятся еще и пальцы ног, то педагог этот станет лучшим... А если вдруг обнаружится, что у меня вообще и не было какого-нибудь определенного плана, по которому готовился семинар, а количество мероприятий стерлось (растворилось) в жизни детей, то могу оказаться в списке плохих педагогов.

— Как я этого добился? В сотрудничестве с детьми! — объясняю я коллеге, но она опять:

— Дайте мне план проведения такого семинара, я тоже попробую!

Я порой боюсь выступать на заседаниях методических объединений. Многим учителям не терпится: «Без теории, пожалуйста, — говорят они мне, — лучше дайте конкретный план!»

Но, милые мои, конкретные планы сами по себе не существуют, как и не должны существовать в работе с детьми воспитательные мероприятия! Эти конкретные планы возникают на основе конкретной педагогической позиции. А если вы возьмете из моей практики этот семинар как воспитательное мероприятие, включите его в свою практику, опирающуюся на другую позицию, а там он не принесет пользы? Ведь будете же вы тогда говорить, что моя практика непригодна, она нереальна! Вот, видите, с каким риском связано механическое перенесение опыта из одного педагогического гнезда в другое! Мое педагогическое гнездо построено на личностном подходе к ребенку, на началах гуманного отношения к нему. А если ваше педагогическое гнездо обозревается с высоты ветвей императивного дуба, то в нем мой опыт может оказаться тухлым яйцом, так же как протухли в моем гнезде некоторые формы и методы воспитания и обучения...

...Да, я хочу, чтобы мои дети время от времени оказывались под сильными впечатлениями — от книги, встречи, экскурсий, поступка, события... Впечатления очень серьезное дело в воспитании детей. В педагогическом процессе не все может быть впечатляющим, но если их не будет вовсе, то, я уверен, воспитание не состоится. Впечатление — не просто жизненный опыт, переходящий в знания; оно и не только хорошо — пусть даже на всю жизнь — запомнившийся факт, явление. Такое понимание упростило бы воспитательный смысл впечатления. «Находится под впечатлением» в действительности означает, что человек (и не только ребенок) действует, мыслит, воспринимает мир в соответствии с эмоциональной сутью впечатления, вот в чем дело. И чем сильнее оказывается впечатление, тем дольше оно может управлять им. Само собой, воспитывающими не могут стать всякие впечатления, и от некоторых из них надо оберегать детей, чтобы у них не помутнели хрусталики личностного эмоционального зрения и не пошатнулся механизм деятельности. Опыт убедил меня в том, что

впечатление — это сила, устанавливающая погоду в духовном мире ребенка, и потому нужно, чтобы оно было добрым и возвышающим. Какие у ребенка создаются впечатления в организованном нами воспитательном процессе — от этого будет зависеть направленность его личностных ориентаций, мыслей и поведения.

Вот я и забочусь о создании у каждого из моих детей сильных впечатлений.

Как я это делаю? Да разве обо всем скажешь!

Вот, к примеру, как я преобразил уроки чтения.

Раньше я мог задать детям наизусть стихи и рассказы, а на другой день требовал, чтобы они ответили мне урок. «А ну-ка, что было задано!» — не спрашивал, а грозил им и выискивал, кого проверить, проконтролировать, оценить. Тогда руку поднимали только смелые. Большинство детей в это время опускали головы. В классе воцарялась тишина, но не такая, какая воцаряется в переполненном концертном зале, когда дирижер поднимает палочку, чтобы через секунду устроить величественную встречу человека с прекрасным. Нет, в классе не воцарялась такая тишина, и у детей не замирало сердце в предвкушении чего-то радостного и необычного! У них сердце замирало от страха. Эта мертвая тишина в действительности была криком их души: «Учитель, пойми, мы же боимся тебя!»

Но какое у них оставалось впечатление от таких уроков? От художественного произведения — почти никакого. Обо мне же у них создавалось и упрочивалось впечатление о том, что учителя вот такие — злые, им только отвечай да отвечай урок! Так из-за меня мутнели у них хрусталики эмоционального восприятия, вместо того чтобы становиться прозрачнее и радостнее.

Тогда я не думал о том, во что могут превратиться в духовном мире моих воспитанников прекрасные поэтические образы, какими советниками могли бы стать для них достойные любви и подражания герои сказок и рассказов. Я просто наивно полагал, что если ребенок выучит хорошо и прочтет мне бойко этот стишок, если возможно подробнее перескажет мне содержание этого рассказа и если его ответы на мои вопросы совпадут с тем, что ему следуетсказать и чего я ожидаю, то и с духовным миром тоже будет все в порядке — эти стихи, эти рассказы и сказки так и войдут в его духовный мир, куда же им деться еще! Чем прочнее выучит ребенок учебный материал, тем сильнее он запечатлится в его памяти — вот на каком уровне понимал я тогда смысл впечатления, и груду формальных знаний я с легкостью путал с духовным миром ребенка.