Отто Кернберг - Отношения любви: Норма и патология

В других случаях обусловленная Супер-Эго хроническая триангуляция может отражать неспособность одного или обоих партнеров выносить нормальную амбивалентность любовных отношений, любые выражения агрессии. Например, один из них или оба могут иметь идеализированное и одновременно эмоционально наивное представление о своих отношениях с партнером как о совершенно гармоничных, соединяющих нежность и сексуальность, и одновременно иметь еще одни долговременные отношения, включающие и секс, и нежность. Глубинная агрессия находит выражение лишь в бессознательном наслаждении агрессивным подтекстом измены партнерам в обоих отношениях.

Эта динамика, особенно благодаря участвующим в ней механизмам расщепления, может защищать отношения пары от проявлений садистического Супер-Эго, которые могут наблюдаться при разрушении каких-либо параллельно существующих отношений. Иногда оправданная, но чаще непомерная боязнь того, что партнер, которому индивидуум по-настоящему предан, никогда не сможет простить или забыть прошлую неверность, – таким образом воплотив жестокое, непрощающее Супер-Эго, – в конце концов порой находит основание в поведении любимого человека, принимающего на себя такую роль непрощающего и навеки обиженного. Хотя нарциссическая травма, связанная с переживанием покинутости и обманутости, – несомненно важный аспект такого непрощающего поведения, на мой взгляд, нельзя сбрасывать со счетов также соответствующую проекцию на партнера и/или идентификацию “жертвы предательства” с неумолимым Супер-Эго.

Способность прощать других обычно характеризует зрелое Супер-Эго: она связана с умением признавать агрессию и амбивалентность в себе и с родственным ему умением принимать неизбежную амбивалентность интимных отношений. Подлинное прощение есть выражение зрелого морального чувства, принятие боли, сопровождающей утрату иллюзий относительно себя и других, вера в возможность возрождения доверия, а также возрождения и поддержания любви, несмотря на ее собственные агрессивные компоненты. Прощение же, основанное на наивности или нарциссической грандиозности, гораздо меньше способствует реконструкции жизни пары, которая должна основываться на новой организации их взаимной заботы друг о друге и их совместной жизни.

Фантазии о смерти партнера или о своей собственной являются настолько обычными, что могут очень многое рассказать о состоянии пары. Перед лицом серьезной болезни или даже угрозы жизни порой бывает легче смириться с перспективой собственной смерти, чем смерти партнера: на бессознательном уровне базовая фантазия о самосохранении говорит о выживании матери. Кэти Кольвиц символически изобразила смерть в скульптурном образе молодого Кольвица, уснувшего в руках Господа, – выражение базисного источника тревоги и безопасности. Безвозвратная потеря матери, прототип оставленности и одиночества, представляет главную угрозу, и защитой от нее является выживание другого; такая заинтересованность усиливает любовь к другому и бессознательное желание бессмертия другого.

К этому присоединяется пугающая перспектива собственной смерти как конечный триумф исключенного другого – угроза замены себя самого эдиповым соперником: фраза “Пока смерть не разлучит нас” переживается как фундаментальная угроза, жестокая шутка судьбы; символически это кастрация. Базисная уверенность в любви партнера и собственной любви к нему значительно уменьшает этот страх перед исключенной третьей стороной и помогает совладать с тревогой по поводу собственной смерти.

Важным аспектом действия противоречий Супер-Эго в отношениях партнеров является такая черта, как нечестность. Она может служить защитой от реальной или фантазийной агрессии со стороны другого, а также может скрывать за собой или держать под контролем собственную агрессию по отношению к другому. Сама по себе нечестность является формой агрессии. Она бывает ответом на страх нападения со стороны другого, который, в свою очередь, может быть реалистичным или являться проекцией Супер-Эго. Заявление мужа: “Я не могу поделиться этим с моей женой. Она никогда не сможет принять это” – может быть правдой и характеризовать ее инфантильное Супер-Эго, а может быть результатом его проекции на нее собственного инфантильного Супер-Эго. Наконец, не исключено, что оба являются заложниками совместного садистического Супер-Эго: иногда партнеры действительно становятся игрушкой самодеструктивного тайного сговора, порожденного их подчинением совместному садистическому Супер-Эго. Нечестность может также служить для защиты другого от нарциссической травмы, ревности или разочарования. Однако “абсолютная честность” – это иногда просто рационализированная агрессия. Амбивалентность, обычно находящаяся под контролем при социальных взаимодействиях, может выходить из-под него в интимных отношениях – изменение тона голоса или выражения лица порой быстро развивается в серьезный конфликт, даже когда первоначальный повод был относительно безобидным. Зачастую партнеры не вполне осознают, насколько хорошо они знают и могут “читать” друг друга.

Несомненно, аффективная коммуникация увеличивает опасность выражения взаимных проекций принадлежащих Супер-Эго негативных аспектов нормальной амбивалентности, неконтролируемых или недоступных ему. Само проникновение в психическую жизнь другого, которому благоприятствует повышенная способность партнеров считывать невыраженные чувства друг друга, ускоряет трансформацию паранояльных страхов в защитную нечестность. Нечестность в лучшем случае может восприниматься другим партнером как некая форма искусственности, что ведет к увеличению дистанции. В худшем случае она переживается как скрытая атака и вызывает дальнейшее усиление паранояльных реакций партнера. Обман, даже во имя сохранения отношений, может ухудшить их. Даже в удачных отношениях наблюдаются циклы, включающие нечестное, паранояльное (или обоюдно подозрительное) и депрессивное, или порожденное виной поведение – все эти формы поведения служат выражением и одновременно защитой от прямой аффективной коммуникации. Нечестность может быть защитой от глубинных паранояльных страхов, а паранояльное поведение, в свою очередь, – защитой от еще более глубоких депрессивных тенденций. Самообвинения могут защищать от паранояльных устремлений, будучи реактивным формированием на обвинение другого.

При более мягких формах патологии Супер-Эго, когда отношения партнеров сохраняются, но сформированная общая структура Супер-Эго является слишком ограничивающей, пара становится более восприимчивой и к ограничительным требованиям и запретам культурной среды, особенно в ее конвенциональных аспектах. Поскольку конвенциональность отражает культурно разделяемые пережитки латентного Супер-Эго, она представляет собой еще один механизм, посредством которого отказ зрелых функций Супер-Эго обусловливает регрессию к требованиям и запретам ограничивающего инфантильного Супер-Эго.