Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Дело «Пусси Райот» ( Pussy Riot ), по крайней мере, если судить по резонансу в СМИ, стало главным околорелигиозным — если не общественно-политическим — событием 2012 года. Позволю себе кратко напомнить суть дела и восстановить последовательность событий: 21 февраля в самый разгар предвыборной президентской кампании музыкальная группа «Пусси Райот», уже известная своими скандальными художественно-политическими акциями, устраивает перформанс в московском храме Христа Спасителя (далее — XXС): группа проникает в храм под видом обычных посетителей, затем участницы снимают верхнюю одежду, под которой скрываются разноцветные платья, надевают шапки-балаклавы и начинают исполнять так называемый панк-молебен под названием «Богородица, Путина прогони» на солее храма прямо напротив Царских врат. Охранники и случайные свидетели выводят девушек из помещения, их никто не задерживает, и они легко растворяются в толпе. Далее по мотивам акции в сети появляется ролик с полным текстом панк-молебна (в самом храме песня целиком не прозвучала) и кадрами из XXС [259] Ролик выложен на сервисе Youtube : http://www.youtube.com/watch?v=GCasuaAczKY [доступ от 05.02.2013]. . Уже на следующий день после акции православное движение «Народный собор» подает в суд иск с требованием начать уголовное преследование участниц акции.

В итоге 5 марта Таганский суд г. Москвы санкционировал заключение под стражу участниц панк-группы Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной. 16 марта была арестована третья участница группы — Екатерина Самуцевич. 30 июля того же года в Хамовническом районном суде г. Москвы началось рассмотрение дела по существу. 17 августа судья Марина Сырова огласила приговор: все три участницы были приговорены к двум годам колонии общего режима за хулиганство (ч. 2 ст. 213 УК РФ). Приговор был обжалован в Мосгорсуде в кассационном порядке, 10 октября по решению Мосгорсуда приговор Хамовнического суда был оставлен без изменения для Толоконниковой и Алехиной, а для Самуцевич реальный срок заменен на условный — она была освобождена в зале суда.

Материалы этого дела представляют собой очень любопытный источник для социологического, антропологического, психологического и прочего анализа современного российского общества. В данном тексте я собираюсь ограничиться рассмотрением двух конкретных сюжетов, проливающих свет на специфику той особой постсекулярной ситуации, которая характерна для России: 1) «панк-молебен» и граница «религиозное / светское»; 2) «панк-молебен» и постсекулярные гибриды (определение данного понятия будет дано в соответствующем разделе).

Одна из ключевых интуиций, которой я руководствовался в процессе написания данного текста, — это понимание того, что постсекулярная ситуация — это ситуация принципиальной неопределенности, размытости, текучести, когда устоявшиеся границы, константы и определения, касающиеся религии / светского, оказываются подвешенными, поставленными под сомнение [260] Об условности категорий «религия» и «светское» мне уже приходилось писать. См.: Узланер Д. Расколдовывание дискурса: «религиозное» и «светское» в языке Нового времени // Логос. 2008. № 4. С. 140–159. . Привычная для секулярного сознания картина социально дифференцированного общества, в котором религиозное и светское разведены по разным углам, начинает ломаться, что создает впечатление вторжения религии в те пространства, которые являются для нее чуждыми (будь то политика, право, культура, экономика и т. д.). Однако вопреки распространенному мнению это характерное для постсекулярности подвешивание границ и вторжение религии в светское пространство (и наоборот — светского в религиозное пространство) вовсе не подчиняется какой-то единой логике и не следует в русле какого-то единственного возможного варианта постсекуляризма. Наоборот, как будет показано на материалах дела «Пусси Райот», речь идет о столкновении разных конкурирующих нормативных моделей постсекуляризма, за каждой из которых стоят свои активисты и группы интересов. В ходе нашего рассмотрения будут выделены как минимум две такие модели — «провластная» и «оппозиционная». Наиболее интересно наблюдать за тем, как светское государство через правоохранительную и судебную систему втягивается в этот конфликт, иногда принимающий характер (квази)богословского спора, и начинает заниматься вопросами, для ответа на которые у него нет ни соответствующих навыков, ни соответствующего языка, ни соответствующего обученного персонала [261] Традиционно решением подобных вопросов занималась сама Церковь: именно она конструировала то, что может быть признано в качестве «религии», в частности, санкционируя или осуждая новые формы благочестия, удостоверяя чудеса и мощи, регулируя низовые народные движения и т. д. Однако вместе с возникновением современного суверенного государства, притязающего на всю полноту власти на контролируемой территории, эти функции постепенно переходят в ведение светских властей. Подробнее см.: Asad T. Genealogies of Religion. Baltimore and London: The John Hopkins University Press, 1993. P. 36–39. .

Так как данное дело оказалось весьма резонансным, считаю необходимым четко обозначить свою позицию как исследователя: данное исследование не преследует цели доказать правоту одной из сторон или же одного из возможных образов постсекуляризма. На материалах этого дела будет показано, что собой представляет российская постсекулярность и с какими конфликтами она сопряжена.

Как было отмечено выше, в условиях постсекулярности граница, отделяющая религиозное / сакральное от светского / профанного, становится подвижной, по поводу этой границы идут постоянные бои за то, как именно она должна пройти [263] Одним из первых на это обратил внимание Ричард Фенн еще в 1978 году: Fenn R. K. Toward a Theory of Secularization. Society for the Scientific Study of Religion, 1978. . Четкая граница становится «фронтиром», на котором разворачиваются авангардные бои разных «активистов и акторов десекуляризации» [264] Терминология Вячеслава Карпова, см.: Карпов В. Концептуальные основы теории десекуляризации // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 2. С. 137. . Более того, спорным становится сам статус — религиозный или светский — тех или иных явлений, равно как и то, кто именно наделен полномочиями этот статус удостоверять. Последнее слово в этом конфликте интерпретаций остается за государством, которому через институты правоохранительной и судебной системы— с привлечением экспертов-специалистов как части своего «идеологического аппарата» [265] Подробнее об «идеологическом аппарате государства» речь пойдет в заключительной части главы. — приходится постоянно разрешать возникающие конфликты, ведь неконтролируемое смещение прежних точек опоры является для него постоянной и очевидной угрозой. В новой постсекулярной ситуации светское государство оказывается вовлеченным в (квази)богословские споры.