Том Райт - День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Это снова заставляет нас обратиться к истории Исхода. Моисей постоянно говорил фараону, что израильтяне должны покинуть Египет для того, чтобы поклониться своему Богу (Исх 3:12, 18; 4:23; 5:1–3; 7:16; 8:1, 20; 9:1, 13; 10:3, 24–26). Кульминация Исхода – это не дарование Закона в главе 20, но создание скинии, «микрокосма», маленького мира, который символизирует новое творение, место, где небеса соединяются с землей, как то и было задумано изначально. Если Иисус говорил и делал такие вещи, которые указывали на «новый Исход», многие его современники могли думать, что сюда входит обновление нынешнего Храма или даже установление чего-то вместо него. Так, создатели свитков Мертвого моря считали иерархию нынешнего Храма безнадежно испорченной и думали, что они сами являются истинным храмом, тем местом, где сейчас пребывает Бог Израилев и где ему поклоняются и служат. Подобные вещи можно было себе представить в ту эпоху, даже если попытка осуществить их на практике и была крайне опасной.

Верил ли Иисус во что-то подобное? Все факты позволяют нам ответить на этот вопрос утвердительно – при этом данная тема для него была также связана с Пасхой.

Кроме того, на последней неделе в Иерусалиме Иисус организовал странную торжественную трапезу для себя и учеников, и если мы хотим понять, какой смысл он сам видел в тех событиях, что последовали сразу после нее, нам надо искать ключ именно тут. Я писал об этом в другом месте, но здесь стоит повторить: когда Иисус захотел объяснить последователям смысл своей близкой смерти, он предложил им не теорию, не модель, не метафору или что-то подобное, он предложил им еду , пасхальную трапезу – или по меньшей мере то, что они считали пасхальным ужином, но что оказалось чем-то иным. На этой трапезе должны были вспоминаться великие события Исхода, произошедшие примерно за полтора тысячелетия до того, – о чем, разумеется, в те дни думали все – Иисус же все перевернул: его трапеза была направлена на будущее , на то, что произойдет завтра. Вскоре мы поговорим о тех словах, которые Иисус в Евангелиях тут произносит, но мы и без того имеем веские исторические основания думать, что Иисус связывал свою приближающуюся смерть с наступлением Царства .

Он верил, что его смерть каким-то образом станет победой над теми силами мрака, с которыми он непрерывно боролся на протяжении последних лет. Как Бог Израилев одержал победу над силами Египта и даже над силами моря (для иудеев море было мифологически нагруженным символом), так, думал Иисус, Бог использует грядущее событие, чтобы преодолеть силы мрака, которые держат в плену не только Израиль, но и все человечество. Это будет моментом величайшего освобождения. «Говорю вам, – обращается Иисус к своим друзьям, когда те пьют из общей чаши, – что не буду пить отныне от плода лозы виноградной, доколе Царство Божие не придет» (Лк 22:18; у Мф 26:29 более длинная версия того же речения). Евангелисты, писавшие много лет спустя после тех событий, несомненно, считали, что это предсказание исполнилось. Победа совершилась. Бог низложил все силы этого мира и освободил свой народ раз и навсегда – такой и должна была стать последняя Пасха.

Именно это, по моему мнению, позволяет нам судить о том, как сам Иисус понимал то, что с ним произойдет, в свете древней еврейской традиции празднования Пасхи. Его смерть должна была стать началом царствования Бога. Общественное служение Иисуса уже ярко и наглядно показывало, что Бог царствует. Но Иисус думал, что через его смерть эта царская власть одержит решительную победу, которая принесет освобождение не только Израилю, но и всему миру – искупит и исцелит этот мир, восстановит его и даст ему прощение.

Темы Песаха и Исхода удивительным образом сплетаются тут в цельную картину: исполнение древних обетований, освобождение от рабства, переход через Чермное море, Бог, шествующий в столпе облачном и огненном, обетование о наследии. Об этом Иисус говорил перед толпами и приватно, эти темы отражены в его притчах, обетованиях и предостережениях, а также в исцелениях. И теперь они все соединились в великой картине.

Мы можем понять, что сам Иисус видел в своей смерти только лишь великую победу, несущую освобождение. И эта тема в самом деле звучала всегда: от того момента, когда Иисус после крещения заговорил о Царстве Божьем, до загадочных слов о скором приходе Царства, сказанных им за последней трапезой. Но как эта смерть должна была стать победой? Каким образом крест стал освобождением от сил мрака?

И тут мы подходим на шаг ближе не только к тому, как Иисус понимал свое призвание, но и ко всему тому, что Новый Завет говорит о богословском смысле первой Страстной пятницы. Иисус сознательно выбрал праздник Пасхи как нужный момент для своих последних ярких символических действий – включая смерть, которую, как он считал, ему нужно претерпеть. Он выбрал именно это время, а не другие праздники: в частности, не великий и торжественный День искупления. Тем не менее, как мы говорили во второй части книги, во времена Иисуса продолжительная история Израиля достигла такой точки, где совместились или хотя бы могли совместиться две темы. Победу над силами зла Иисус мог одержать, устранив грехи народа .

Вспомним о том, как связаны эти две темы. Израиль находился в непрекращающемся изгнании с тех пор, как Вавилон разгромил Иерусалим: об этом говорил Даниил 9 и многие другие поздние тексты. С тех пор произошло обновление жизни народа, проводились реформы и даже совершилась революция, но бедственное положение сохранялось, о чем в пасхальные дни в Иерусалиме наглядно напоминали римские солдаты и римский наместник, который покидал свою резиденцию на берегу моря в Кесарии, чтобы лично контролировать происходящее во время опасного праздника, посвященного освобождению.

И беда Израиля объяснялась тем, что он все еще пребывал в своих грехах. Так думали Исаия, Иеремия, Иезекииль и Даниил – не говоря уже о Ездре и Неемии, которые после так называемого возвращения из изгнания продолжали печалиться о грехах Израиля и об их последствиях – о том, что Израиль продолжал жить в рабстве. И если народ Божий продолжал терпеть гнет враждебных сил, ему нужен был новый Исход, но поскольку рабство было результатом грехов Израиля, надо было как-то избавиться от них. Именно такое сочетание тем – пасхальная победа, с одной стороны, и прощение грехов, которое означает, что изгнание кончилось, с другой, – характерно для многих текстов Нового Завета.

В этой книге я намерен показать, что такая комбинация тем восходит к самой Тайной Вечере и к тому, как сам Иисус понимал свою смерть. А это позволит нам освободить важнейшие элементы раннехристианского богословия «искупления» из языческого рабства. Тогда в центре всей картины окажется не гневный Бог, желающий кого-либо убить, жаждущий крови, но верный завету Бог (я намеренно использую такое выражение), берущий все бремя греха на себя.