Мартин Дьюгард - Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории

– Я – не Христос, – громко отвечает Иоанн.

Первосвященники знают, что он говорит о грядущем иудейском царе, человеке, подобном Саулу и Давиду, великим вождям прошлого, которых выбрал Бог, чтобы они правили Израилем.

– Тогда кто же ты? – спрашивает фарисей. – Быть может, Илия?

Это сравнение Иоанн уже слышал. Как и он сам, пророк Илия проповедовал скорый конец мира.

– Нет, – твердо отвечает Иоанн.

– Так кто же ты? – повторяет свой вопрос священник. – Дай нам ответ, чтобы мы передали его пославшим нас.

Всем прочим пророкам Иоанн предпочитает пророка Исайю, имя которого значит «Господь спасает». Он жил восемьсот лет назад и, как рассказывают, за свои смелые пророчества погиб мученической смертью – был распилен надвое. В одном пророчестве Исайя предсказывал: придет человек и будет проповедовать людям о дне, когда Бог явится на землю и миру наступит конец. Человек этот будет «гласом вопиющего в пустыне, говорящим: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» [25].

Иоанн молился и постился много дней. Он искренне верит: он и есть тот человек, о котором пророчествовал Исайя. Даже если ему суждено умереть самой страшной смертью – все же он чувствует себя обязанным странствовать из города в город, свидетельствуя всем и каждому, что конец мира близок и необходимо очиститься от грехов водным крещением.

– Кто же ты? – повторяет священник настойчиво, с нотками раздражения.

И Иоанн отвечает:

– Я – глас вопиющего в пустыне.

Храмовые священники – не единственные представители власти, не спускающие глаз с Иоанна Крестителя. Из своей новой столицы Тивериады, города еще роскошнее и грандиознее Сепфориса, Ирод Антипа отправил на реку Иордан соглядатаев, чтобы следить за каждым его шагом. О Крестителе много говорят в Галилее, и Ирод опасается, как бы этот харизматичный проповедник не возбудил народ против него.

Антипа готов расправиться с Иоанном таким же манером, как и с Иудой из Гамалы почти двадцать лет назад. Иоанн не призывает к насилию, однако нечто в нем вызывает ощущение еще более серьезной угрозы.

Со времен казни Иуды жизнь в Галилее стала еще труднее. Всего через десять лет после перестройки Сепфориса Ирод решил возвести на восточном берегу Галилейского моря новую столицу – Тивериаду, и финансовое бремя, лежащее на его подданных, удвоилось. Как и с предыдущими своими строительными проектами, Антипа не экономил и в расходах себя не ограничивал. А оплачивать его желания пришлось, как и прежде, галилейским крестьянам.

Новый город Антипа назвал в честь римского императора, двенадцать лет назад сменившего на троне Цезаря Августа. До восшествия на престол Тиберий прославился как полководец: он защитил Рим от варваров-германцев. Однако жизнь, полная разочарований, превратила его в чудовище. Тиберий не знает слова «нет». Одно из любимых его развлечений – плавать в императорском бассейне вместе с избранными «рыбками», обнаженными юношами.

Любовь к таким купаниям – самый меньший из пороков императора; но кто такой Антипа, чтобы его судить? Он провел на троне уже более двух десятилетий, но правит, думая лишь об одном: как угодить Риму. И потом, у него и своих пороков хватает. Он развелся с женой и женился на жене своего брата – для иудеев деяние неслыханное и мерзостное.

Вот почему, планируя убить Иоанна Крестителя, проповедника, чья единственная вина – пламенная вера в скорое пришествие Господа, Антипа одновременно нарекает столицу богобоязненной иудейской провинции именем престарелого язычника, который устраивает у себя на виллах оргии и избавляется от врагов, сбрасывая их с высокой скалы.

Нет, Антипа не станет судить Тиберия, старого развратника, держащего в руках его судьбу. Но Креститель не последует его примеру.

В Иерусалиме между религиозной и государственной властью кое-как, со скрипом, установился союз. Это нечестивое сотрудничество тоже возмущает Крестителя.

С тех пор как двадцать лет назад Август объявил Архелая, сына Ирода Великого, неспособным к правлению, в Иудее сменились уже четверо римских прокураторов.

Недавно явился пятый. Его имя – Понтий Пилат.

Пока Иоанн Креститель проповедует на берегах Иордана, а Иисус из Назарета готовится прервать добровольное молчание и открыть миру свою истинную сущность, Понтий Пилат сходит на берег в приморской крепости Кесария, чтобы занять место, недавно оставленное Валерием Гратом.

Массивный и крепкий, с военной выправкой, Пилат происходит из сословия всадников и прежде служил в армии в Центральной Италии. Он женат на Клавдии Прокуле; она приехала в Иудею с ним вместе. Назначение обоим не по вкусу: всем известно, что Иудеей крайне сложно управлять. Но если муж Клавдии справится со своей задачей в этой отдаленной стране – римские власти убедятся в его способностях, и следующее его назначение станет куда более престижным.

Пилат – не друг иудеям. Одно из первых его официальных распоряжений на новом месте обращено к римским войскам, расквартированным в Иерусалиме: он приказывает им украсить штандарты бюстами императора Тиберия [26]. Народ восстает, протестуя против скульптурных изображений человека, запрещенных иудейским законом; в ответ на это Пилат приказывает солдатам окружить восставших и рубить, если они попробуют напасть. Иудеи отказываются отступить. Вместо этого встают на колени и подставляют шеи под мечи, показывая, что готовы умереть за свои убеждения.

В первый раз Пилат своими глазами видит силу иудейской веры. И приказывает солдатам отступить – и убрать штандарты.

Так Пилат понимает, что с иудеями нужно действовать иначе. Хоть и без особого желания, он заводит дружбу с Кайафой, самым влиятельным первосвященником в Иерусалимском храме. Кайафа происходит из священнического рода и живет в роскошном особняке в Верхнем Городе. Именно ему подчиняется вся религиозная жизнь города, в том числе он имеет право наказывать – даже смертью – за нарушения иудейского закона.

Разумеется, он может лишь вынести смертный приговор; чтобы этот приговор был приведен в исполнение, его должен утвердить римский прокуратор.

Пилат – римский язычник. Кайафа – иудей. Они поклоняются разным богам, едят разную пищу, говорят на разных языках и по-разному надеются на будущее. Пилат служит божественному императору, Кайафа – Богу. Но оба владеют греческим – и оба уверены в своем праве на все, что послужит сохранению их власти.

Так религия и государство в Иудее вступают в союз. И Кайафа отправляет своих священников в глушь приглядывать за служением Иоанна Крестителя с ведома Пилата.

– Порождения ехиднины! – кричит Иоанн на храмовых священников, на берегу Иордана подступивших к нему с вопросами. – Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь!