Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Последний пункт, лишь кратко намеченный отцом Джуссани, касается того, в каких измерениях протекает личная проверка реальности. Это крайне интересный вопрос, потому что он связан с тем, о чем мы говорили в самом начале, – с тем, что наше сердце и сердце наших детей по природе желает познавать истину и творить добро, стремится с течением времени достичь красоты, понимания, что жизнь – что-то «положительное» и величественное. Отец Джуссани подчеркивает: проверка должна проходить во всех измерениях, должна соответствовать измерениям каждого человеческого действия, то есть иметь три характеристики – быть делом познания, привязанности и уверенности в будущем (в настоящем, а потому и в будущем). Вера, надежда, любовь.

Культура

Как именно выражается в ребенке это стремление к познанию, любви, красоте и благу? «Причиной для приложения усилий к проверке гипотезы, изложенной воспитателем, должен быть тот факт, что она предлагается как полное объяснение всего, конечный смысл жизни, мира и истории. Всякого рода скептицизм и энциклопедичность, диктующие взгляд на культуру как на нечто сугубо материальное, не в силах дать жизнеспособное объяснение каждого фрагмента реальности; порождаемый ими фидеизм [59] Философское учение, утверждающее главенство веры над разумом и опирающееся на откровение. (Прим. науч. ред.) , вытесняющий религию и веру за рамки культуры, не объясняет реальность и не отвечает на возникающие проблемы, оставляя в молодом человеке холодность и враждебный настрой».

Должна быть гипотеза. Какой ответственности это требует от нас! Вдумайтесь: если проверка, которую должен провести ваш сын, касается культуры как таковой (то есть подразумевает сопоставление со всеми вещами), то кто научит его этому, если не родители, учителя и школа, переживающие предложенную ему гипотезу на собственном опыте? Где он научится сопоставлять все с этой гипотезой, чтобы понять, истинна ли она?

Милосердие

Второе измерение проверки состоит в том, что необходима безграничная любовь – в самом исходном смысле этого слова. Нужно помогать детям любить то, что они встречают, с почтением относиться к реальности, любить вещи, любить себя самих и все, что их окружает.

Любви, как вы прекрасно знаете, нельзя научить на словах, о ней можно лишь свидетельствовать; если ты желаешь, чтобы другой человек любил что-то, ты должен словно взять его на буксир. Твоя привязанность, любовь к реальности настолько сильна, что ты как будто втягиваешь в эту область позитива все, что встречаешь, – и в первую очередь своих детей и учеников. Ты подводишь сына или ученика к привязанности к реальности, которую переживаешь сам, чтобы он тоже мог понять ее. «Понять» этимологически означает присоединить, приложить к себе. Когда ребенок понимает нечто (то есть некое знание словно приклеивается к нему, становится его собственным), это происходит именно благодаря привязанности, любви, ощущению, что жизнь – нечто позитивное. Вот в этом первом положительном движении перед лицом реальности их нужно сопровождать, к этому их нужно готовить, воспитывая, об этом нужно терпеливо свидетельствовать.

Миссия

В завершение отец Джуссани говорит о «миссионерском измерении». Он утверждает: предложение не может быть истинным для тебя, если оно не истинно для всего мира. Предложение, гипотеза, которыми ты живешь, должны касаться всего мира, быть «кафоличными» – не оставлять ничего за своими пределами, временными или пространственными.

Для нас всегда было важно поддерживать и углублять отношения со Сьерра-Леоне. Мы дорожили тем фактом, что есть школа, которой не все равно, что происходит в Сьерра-Леоне, месте, забытом людьми, но не Богом, и хотели, чтобы она существовала и дальше. Ведь это значит, что ребенок учится в школе «Ла Трачча», но в ней содержится весь мир – по крайней мере, она стремится быть открытой всему миру. Именно в этом смысле наша школа является католической: ничто из существующего в мире не считается неважным, ничто из того, что по-человечески значимо, не ощущается как чуждое. Вот что значит: в основе воспитания должна лежать кафоличность, открытость миру. Как же такая открытость помогает воспитанию, поддерживает его!

Четвертое и последнее понятие: риск, необходимый для свободы. Свобода требует, чтобы воспитатель пошел на риск . Почему это слово дает название всей книге? Потому что в конце концов на нем все сходится. За всем тем, о чем мы говорили (измерения, условия, чему уделять внимание, а чему нет), наступает тайна – свобода другого человека, сына, ученика. А значит, воспитание всегда подразумевает риск, таинственность, непредвиденность; нет ничего должного и само собой разумеющегося. Риск необходим для свободы, и полностью полагаться на свободу другого – самый трудный и леденящий душу шаг. Потому зачастую мы прибегаем к более простому пути – правилам: если мне удается их навязать, я считаю, что уже выполнил свою задачу как воспитатель. Но, напротив, я делаю из ребенка марионетку, человека, неспособного к жизни, который соблюдает правила, но не имеет своего критерия свободы, своей убежденности: я вырастил его рабом, марионеткой – а ведь мы не хотим, чтобы наши дети росли как рабы.

Поэтому мы желаем сдаться перед свободой, пойти на риск, на этот ужасный риск, которому посвящена притча о блудном сыне – самая прекрасная евангельская притча о воспитании. У отца – самого Бога – двое сыновей, и младший (может быть, тот, на которого отец смотрел даже с большей нежностью, как часто бывает с младшими детьми) приходит к нему со словами: «Ты, конечно, молодец, в жизни ты всегда поступал правильно, но только мне нет до того никакого дела; отдай мне мою часть состояния, а я пойду развлекусь с девушками. Да, я хочу выбросить свою жизнь на помойку, да, я хочу разрушить себя самого». Отец отпускает его, позволяет, чтобы сын действительно рискнул и испил до дна чашу своей свободы. Обычно мы невнимательно прочитываем эту притчу, нам сразу кажется, что она закончилась хорошо – ведь сын в конце возвращается! Но какая драма совершилась между его уходом и возвращением! Что должен был пережить отец! А ведь Иисус указывает на него как на идеал воспитателя.

Что, наверное, испытал отец, слыша, как сын говорит ему: «Я собираюсь растратить свою жизнь, буду жить со свиньями», – ведь это верх позора, худшее из худшего для еврейской культуры… Отец его отпускает.

Какой была бы наша первая реакция? Одно из двух. Либо самая инстинктивная, гнев: «Что ты себе позволяешь, только попробуй, ты не выйдешь из этого дома!» – авторитарный путь, последовав по которому мы уже можем считать, что потеряли сына (мы можем жить под одной крышей, и при этом нас разделяют космические дистанции, ребенок для нас уже потерян). Либо – более модная сегодня тенденция – отец становится другом сына, раздумывает минуту- другую и решает: «Я пойду с тобой, смогу следить за тем, что с тобой происходит; в конце концов, я еще молод, совсем недавно я тоже был в твоем возрасте…» И в какой ситуации оказывается бедный блудный сын? (Так мы еще лучше понимаем, что такое эта пресловутая «идеальная последовательность» в родителях. В чем состоит величайшая задача отца – который может ошибаться всю жизнь и жить привязанным к своему ребенку, как собака к хозяину? Оставаться на месте!) Отец продал все, чтобы пойти за сыном. И в тот день, когда сын, осознав, что ошибся и вел себя как глупец, решает вернуться (он знает, что ему есть куда вернуться), он встает, оборачивается назад… и понимает, что его отец вместе с ним! Тогда этому несчастному юноше хочется застрелиться – ведь у него отнята всякая возможность вернуться, быть прощенным; он приговорен к самому ужасному отчаянию, потому что возвращаться ему некуда. Задача же отца, его следование за идеалом состоит в том, чтобы оставаться дома.