Одд Нильсен - Свет и время. Размышления на границе естествознания и Богопознания

Итак, звуки с их высотой и свет с его оттенками — создание нашей психики в ответ на внешние воздействия.

Трубачи могут дуть, пока на лопнут, не издавая при этом ни единого истинного звука, а только сотрясая воздух, если у слушателей не будет надлежащих слуховых органов, способных улавливать воздушные колебания и переводить их в звуковые ощущения.

Всякий освещенный объект вовсе не светится. Он просто шлет во все стороны отраженные элетромагнитные волны, которые, попав в глаза, вызывают переживания света и цвета. И световые лучи сами по себе — еще не свет для нас. Они останутся незримыми, проходя сквозь совершенно пустую и абсолютно темную камеру.

В первой главе мы говорили о понятиях частоты колебаний и длины волн. Эти понятия взаимосвязаны. Частота определяет высоту тона или окраску цвета, а длиной волны задается рассеивание колебаний или излучений. Чем короче волна, тем точней и прямолинейней её распространение. От этого тени будут отчетливо очерченными, контуры — резкими, а отражение от малых поверхностей — хорошо заметным.

Гуляя тихим летним вечером по лесу или лугу, мы нередко замечаем какие-то призрачные тени, скользящие в темном воздухе. Это летучие мыши. Очевидно, у них есть способность не сбиваться с пути в темноте и непринужденно избегать столкновений с ветками, проводами и прочими встречными предметами. Как же им это удается?

Нам только кажется, что тишина летних сумерек не нарушается ни единым звуком. Где нам догадаться, что воздух вокруг насыщен нечеловеческими голосами — пронзительным писком летучих мышей, частота колебаний которого лежит за пределами нашего слуха. Эти-то ультразвуки и позволяют летучей мыши свободно ориентироваться в темноте. Она различает препятствия посредством пучка ультразвуков, испускаемых ее ртом. Летучая мышь с завязанными глазами облетает препятствие как ни в чем не бывало, но с завязанным ртом она совершенно беспомощна.

Испускаемые летучей мышью ультразвуковые сигналы отражаются от окружающих предметов, а уши ее улавливают эти отражения. Время между испусканием и приемом сигнала показывает расстояния до предметов. Чуткий слух зверька отлично воспринимает ультразвуки и обладает отменной избирательностью. Словом, рот и уши летучей мыши образуют настоящий эхолокатор.

Когда звук достигает уха, в нем начинаются сложные процессы — механические и электрохимические. На основной мембране в глубине внутреннего уха расположено примерно 30 000 нервных клеток. От каждой из них отходит по отростку. Пучки таких отростков образуют слуховые нервы, уходящие в мозг. Когда звук доходит до внутреннего уха, он заставляет колебаться заполняющую его жидкость в соответствии со своей частотой. Те нервные клетки, которые чувствительны к данной частоте, возбуждаются и посылают в мозг свои разряды. Следовательно, наша способность слышать колебания в виде звуков ограничивается воспринимающей способностью указанных нервных клеток.

Чтобы воздушные колебания были услышаны нами, их частота не должна быть ниже 16-ти или выше 20 000 циклов в секунду. Более высокочастотные колебания (ультразвуки) нам совсем не слышны. Наше ухо их просто не ощущает. Но летучая мышь отлично слышит ультразвуки и ловко ориентируется по ним в самой густой темноте. Ультразвуковые волны очень коротки и поэтому с высокой точностью отражаются от небольших объектов и позволяют безошибочно определять их местонахождение.

Многие животные, птицы и насекомые чувствительны к ультразвукам. Включенный телевизор испускает попутные звуки, близкие по частоте к ультразвуковым колебаниям. Дети и подростки слышат их лучше, чем взрослые. Ультразвуки довольно опасны для всего живого: многие звери и птицы болеют и гибнут от них.

Предел способности слышать высокие и низкие колебания у разных людей различен.

И, наконец, еще одна важная особенность нашего слуха. Если записать на магнитофон чью-нибудь беседу и дать ее прослушать, то каждый собеседник легко опознает голоса других, но никак не свой собственный. Ему в записанном голосе не слышно ничего знакомого.

Другими словами, для меня мой голос, попадающий во внутреннее ухо сквозь череп и мягкие ткани, звучит совсем не так, как он слышится окружающим или записывается на пленку, разносимый воздушными волнами. Запись позволяет мне узнать, как мой голос слышится другими людьми.

Кто-нибудь может спросить: а какой из этих голосов настоящий? Такой вопрос лишен смысла. Мой голос есть мой настоящий голос, независимо от того, слышу я сам себя или меня слушают другие. Необходимо только уточнить, что при одних условиях голос звучит так, а при других — иначе.

Длина волны электромагнитных излучений может быть очень разной: от менее чем миллиардных долей миллиметра до многих тысяч метров. Все они, по сути, ничем не отличаются от света. Если облучать кожу лучами с длиной волны, чуть больше световой, то появляется ощущение тепла. Такие лучи называются тепловыми (инфракрасными ). У радиоволн и инфракрасных лучей длина волны больше, чем у света, а у рентгеновских и гамма-лучей — меньше.

В огромном спектре электромагнитных излучений свет занимает только узенькую полоску между 0,4 и 0,75 тысячных миллиметра. Самые длинные из световых лучей видны нам как красный цвет. Далее следуют оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. Смешанные в нужных соотношениях, все семь цветов дают чистый белый цвет.

Когда говорят, что древесный лист — зеленый, то, рассуждая физически, это значит лишь, что лист поглощает и удерживает большую часть солнечных лучей и отражает вовне только лучи с волнами той длины, которые видятся зелеными.

Лист сам по себе цвета не имеет и не виден без внешнего освещения. Это мы сами проецируем наше восприятие на объект и заявляем, что лист — зеленый.

Известны животные, способные воспринимать электромагнитные излучения, невидимые для людей. Пчела видит ультрафиолетовые лучи, длина волны которых короче, чем у фиолетового цвета. С другой стороны, у гремучих змей есть особый орган, улавливающий инфракрасные лучи. Следует помнить, что чувствительность к свету так же меняется от человека к человеку, как и чувствительность к звуку. Некоторые люди чувствительны к короткой или длинной части видимого спектра.

Другое дело, насколько одинаково разные люди видят одну и ту же вещь. Если двое посмотрят на красный флаг, то оба скажут, что флаг красный, поскольку этот флаг знаком им с самого детства. Но насколько одинаково красный цвет ощущается ими, мы не знаем и не узнаем, так как невозможно измерить и сопоставить их восприятие.