Коллектив авторов - То, что имеешь, держи. Православие и католицизм в трудах русских святых и церковных мыслителей

Ведь самая краткая — «малая» ектенья в нашем богослужении, состоящая из одного прошения «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже...» содержит в себе исповедание кафолического общения со святыми в словах: «Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу... со всеми святыми помянувши», а затем следует призыв: «сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим», — как единственный культ: «Яко Твое есть Царство...», «Яко Твоя есть держава, и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святого Духа, и ныне, и присно, и во веки веков».

«Всеобъемлемость в единстве» — таково содержание слова «кафолический». Сюда входят: соединение неба с землей, единство неба с землей, единство веры, внутреннее единство богослужения при внешних разностях, единство понимания путей христианской жизни, согласованность канонов церковного управления, а равно и канонов христианского поведения, единство источников богопознания, понимание подвига личного, как расчистки сердца для действия благодати, преемственность иерархии Церкви, как условие и свидетельство исторического единства Церкви, как признак ее прямой апостольской наследственности. Для нас надежда на воссоединение Восточных церквей, остающихся по той или другой причине в расколе, до конца времен не должна угаснуть.

Со времени отрыва Римской церкви, церкви Запада, от Восточной, Западная стала более земной. Это совпало с началом второго тысячелетия христианства. Церковный Рим удержал при себе имя «католического», церковь усвоила его, как ее собственное имя, но ослабело тяготение к Небесной Церкви, ослабело чувство близости святых Церкви, древних отцов и учителей ее, как ее духовных вождей. Место такого тяготения занял рассудок. Выражением его явилась схоластика. Руководство верой перешло в руки докторов и магистров богословия, что удержано и до нашего времени. Людская церковная масса продолжала жить со своей привязанностью к традиции. Когда же, к названному обмірщению духа церкви, присоединилось, в глазах народа, моральное снижение ответственных кругов церкви, проявился протест. Возникло протестантство. Выступил Мартин Лютер. Но Лютер и его единомышленники сами носили в себе односторонний дух схоластики — рассудочности. И в результате, уже в самом протестантизме появляются течения протеста против сухости веры, отрываются группы с мистическим настроением, возникают разные формы пиетизма, с жаждой таинственных религиозных переживаний, с ожиданием «благодатных» озарений, что дошло до наших дней.

Сознание ненормальности (а по существу, греховности), потери единства христианства теперь выражается отчетливо. Тоску о единстве стремятся заполнить попытками соединения. На этой почве создалось экуменическое движение.Но если даже отвести наши глаза от его политической стороны, ясно, что оно уводит еще дальше от понятия Церкви Христовой, от идеи единства Церкви. Здесь забывается само слово «Церковь».

Чем шире становится обхват религиозных организаций, призываемых в это движение, тем дальше отходит оно не только от кафолической Церкви, но и от самой мысли о Царстве Божием как о Царстве Небесном. И как больно видеть, что представители православных церквей, вошедшие в это движение, не видят этому конца!

Единственный путь к восстановлению единства христианского есть возвращение к единству Христовой Церкви во всей ее полноте. Это значит — к духовному общению во Христе со святыми апостолами, первыми друзьями Его, ближайшими к Нему обитателями небесного Дома Его, а затем — и со всем сонмом небесного Иерусалима. В этом же состоит то расширение сердец наших, о коем апостол пишет: «Сердце наше расширено; вам не тесно в нас: но в душах ваших тесно: в равную взаимность распространитесь и вы» (2-е посл. Кор. Ап. Павла).

Экуменизм, даже если бы он был собственно христианским, есть движение как бы по плоскости, горизонтальное. А нас тот же апостол призывает понять, постигнуть, что есть «Широта и долгота, и глубина и высота» (Ефес. Гл. 3), иначе говоря, что есть истинная Церковь Христова во всей ее полноте, не только горизонтальной, но и вертикальной, символ чего мы, православные, видим в Кресте Господнем. Такое начало влечет за собой и вступление на путь исторической «долготы» Церкви, сохраняющей преемственную непрерывность иерархии Церкви, а также свято оберегающей истины христианской веры.

Современное христианство, понимаемое в широком смысле слова, извратив подлинную идею Церкви, в духовной растерянности последних десятилетий ищет для себя неких новых путей. Вчера, в экуменическом движении, оно обратилось к мысли построения Царствия Божия на земле, даже в соединении с противохристианскими силами. А сегодня, в тех же сферах зовет к «обновлению Пятидесятницы». Это значит — к восстановлению таких событий или состояний, к умножению тех переживаний, когда Дух Святой, по повествованию священной книги Деяний, излился обильно, «как бы от несущегося сильного ветра» на святых апостолов: «и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать».

По-видимому, толчок к этому мечтательному устремлению дало общение с сектой Пятидесятников в экуменизме, сектой, пытающейся в своей среде воспроизводить, как бы подражать духу Апостольской Пятидесятницы и тем свидетельствовать о «благодатности» их религиозного объединения, их секты.

По попадавшим в печать сообщениям можно судить, что названное движение принципиально не встретило возражений и в Римо-католической церкви и имеет там свои опыты. В Америке проявилось оно и в кругах «православного» экуменического направления.

Мы не имеем потребности изучать это явление: «Что нам судить внешних?» (1 Кор. 5, 12). Нам следует только оградить себя самих. Чтобы оставаться верными апостольскому и святоотеческому преданию, нужно отмежеваться от этой новизны, от соответствующего ей образа мыслей. Для этого обратимся к самому повествованию книги Деяний, к подлинной Апостольской Пятидесятнице и к связанной с ней непосредственно дальнейшей проповеди святых апостолов.

Итак, в тот день, 50-тый по Воскресении Христовом, исполнилось над апостолами обетование Спасителя, что «они будут крещены Духом Святым».Тогда Дух Святой обильной благодатью в виде огненных языков излился на них, — и с этого момента из их уст излилось міровое, вселенское благовестие о Воскресении Сына Божия, Господа Иисуса Христа, из мертвых, совершившемся только за 50 дней перед этим; раздалась проповедь о міровом событии, которое должно было потрясти мір, ибо оно доказало истинность высокого и чистейшего учения Его и Его божественность, как Единородного Сына Божия. Эта проповедь явилась обнародованием Нового Завета Божияс человеческим родом. Безстрашным и пренебрегающим всеми препятствиями были как это свидетельство, так и дальнейшие призывы апостола Петра и других учеников Христовых. Могущественно и вдохновляюще подействовали они и на стекавшуюся к ним народную массу. «Все изумлялись и дивились, говоря между собой: сии говорящие не все ли галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились: Парфяне и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне — слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих? И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина»... Апостол Петр вынужден был объяснить народу, что это событие предречено пророком Иоилем: «В те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать»; что ныне исполнились пророчества о Христе в псалмах Давидовых. Великий общий подъем сказался в количестве уверовавших и крестившихся. В последующие дни апостолы «с великой силой» продолжали проповедь, «и великая благодать была на всех их,... так, что выносили больных на улицы и полагали на постланном и на кроватях, чтобы хоть тень проходящего Петра осенила кого из них».