Максим Козлов - Западное христианство. Взгляд с Востока

Как можно теперь судить, эта первая довольно длительная богословская встреча между православием и ранним протестантизмом не оказала заметного влияния, и последний продолжал по-прежнему идти своим путем, который привел к поразительному разделению в среде самих реформаторов.

Вожди Реформации были людьми даровитыми, искренними и горячими искателями правды, но им не чужды были общечеловеческие страсти и заблуждения. Они действовали в силу своей личной инициативы и как индивидуальные выразители общего недовольства и возмущения. К своей реформаторской деятельности они не были подготовлены, так как сами воспитывались по канонам все той же схоластической католической науки. Они не имели ни твердых знаний Священного Писания, ни понимания церковной истории, но хотели построить новое религиозное общество. Реформаторы не были знакомы и с той Восточной Православной Церковью, которая свято и нерушимо хранила истину веры. Они имели ту психологию, какую воспитала в них римская католическая мысль.

Их реформаторская деятельность не была продуманной, обоснованной. В горячей борьбе с перегибами католицизма они, так сказать, на ходу развивали свое учение. При этом в ходе борьбы они невольно привлекали на свою сторону различные случайные течения, часто даже и нерелигиозного характера, но выступавшие против деспотии и католицизма, например политические, экономические и др. Эти потоки общего возмущения против папизма часто удаляли религиозную борьбу от ее первоначального пути, придавая Реформации новое направление.

Выйдя из католической среды, протестантство в силу инерции удержало в себе, например, такое римско-католическое учение, как Filioque. Реформаторам просто некогда было думать о таких глубоких богословских вопросах, и они, не исследовав этого вопроса, сохранили Filioque в своем учении. По этим причинам они удержали и обливательное крещение, и опресноки, и орган за богослужением, хотя Древняя Церковь этого не знала. Здесь проявился типичный автоматизм.

Реформация XVI в. потрясла то единство, которое имело западное христианство, и создала более серьезные и непреодолимые разделения, чем все те, которые имели место с самых первых дней существования Церкви Христовой. Вначале никто из реформаторов не выражал желания и не выступал с идеей разделения. Все они добивались лишь добросовестной и полной реформы Церкви. В первое время никому даже и не казалось, что они смогут произвести какое-нибудь постоянное разделение. Все думали, что эти «ереси», как и бывшие до них, будут сокрушены объединенной тяжестью Церкви и государства и что внешнее единство сохранится, как это было и в XIV в.

Прошло, однако, немного времени, и стало очевидно, что мероприятия, которые могли бы удовлетворить реформаторов, не могут быть осуществлены в рамках существующей Церкви и что в специфической политической ситуации XVI в. имеются могущественные силы, способные защитить реформаторское движение от гибели, на которую оно, казалось, было обречено.

Неоспоримый факт, что без Лютера XVI век не знал бы Реформации, по крайней мере в той форме разделения, к которой она пришла. Конечно, существовали тенденции, благоприятствовавшие его делу. И все же, если бы не выступил человек с новой настоятельной миссией, в которую он сам верил всей душой и которую сумел сделать убедительной для простого народа, человек с крупным публицистическим дарованием и с могущественными друзьями, – едва ли движения XVI в. оказались более успешными, чем движения Джона Виклефа и Яна Гуса. В то же время необходимо признать, что развитие, которое приняла Реформация XVI в., было частично обусловлено другими, предшествовавшими движениями, и уже частично подорвавшими структуру и единство Западной Церкви.

Некоторые из этих движений были политическими. Рост наций и национального чувства начал разрывать на куски средневековое здание Европы. Быть может, в Германии национальное негодование против продажности и притеснений, преимущественно Римской курии, было особенно сильно, но, конечно, Германия не была одинокой. Если бы Рим ответил на возникновение этого нового духа какими-нибудь мерами децентрализации и известным признанием национальной независимости, угроза единству могла бы оказаться не столь большой. Но вместо этого централизация была усилена до такой степени, что Римский папа стал первой и последней инстанцией для всех бесчисленных судебных дел во всем западном мире.

Протестантизм утверждал и утверждает, что, отнюдь не стремясь к новаторству, он всего лишь старался понять прошлое и вернуть Церковь к тому, чем она была тогда, когда оставалась сама собой.

Социальные и экономические перемены положили конец феодализму и дали инициативную силу в руки того активного, растущего класса бюргеров, который нашел в конечном итоге протестантизм конгениальным, согласным с их образом мысли и жизни.

Во многих западных странах христиане перестали в то время удовлетворяться традиционными формами благочестия и стремились найти более глубокое удовлетворение своих духовных нужд. Невозможно понять Реформацию, если не рассматривать ее в свете тех колоссальных новых духовных сил, которые она освободила, главным образом тем, что дала в руки простых людей Библию на родном языке.

Великий взрыв нового благочестия, сопровождавший контрреформацию, в особенности в Испании, произошел слишком поздно, чтобы быть в состоянии удовлетворить эту потребность. Он способствовал укреплению авторитета пап в странах, которые в основном остались верными Римскому престолу, но не смог устранить разделение или восстановить единство.

Как бы мы ни оценивали историю Реформации в целом, одно остается очевидным: порожденные ею разделения в жизни Церкви были глубже и серьезнее всех бывших до нее. Все прежние разделения имели место внутри общих рамок Предания и культа. Но даже самые консервативные формы протестантизма представляют более радикальный разрыв с прошлым, чем что бы то ни было со времен ересей гностиков.

Самым серьезным фактом было примирение с разделением, сделавшееся основой всех послереформационных урегулирований взаимоотношений между протестантизмом и римским католицизмом. Около 1555 г. стало ясно, что Реформация не охватит всю Церковь. По Вестфальскому миру 1648 г. границы между Римско-католической церковью и отделившимися от нее частями были проведены почти в точности так же, как они проходят в настоящее время.

Однако время реформирования не ограничивается периодом с 1517 по 1648 г. Это не хронологическое событие, а процесс, в основе которого лежит принцип: Ecclesia reformata et semper reformanda 83. Реформация является по существу открытым движением, и самый смысл ее именно в том, чтобы оставаться открытой, чтобы быть неизменно внимательной к Слову Божию и исправлять саму себя в соответствии с волей Божией. Поэтому судить о Реформации по одному тому, что говорили Лютер и Кальвин, неверно и исторически, и богословски. Значение Реформации как события в истории христианства и ее сущность определяется не только рассмотрением того, чем была в целом Западная Церковь в XVI в. и что было основным требованием реформаторов, но и тем, во что превратился протестантизм позднее.