Барт Эрман - Почему мы страдаем? [Как получилось, что в Библии не нашлось ответа на этот вопрос]

Другое дело — истребление своих младенцев. Например, вспомним самый известный случай в Новом Завете, когда приход в мир младенца Иисуса привёл к так называемому избиению младенцев. Об этом говорится только у Матфея (напомню: я рассматриваю лишь библейскую историю, а не то, что случилось «на самом деле»; фактически же исторического подтверждения данному событию не существует). После рождения Иисуса пришли трое волхвов, следуя путеводной звезде (которая давала им лишь основное направление, поскольку справки по дороге они, всё-таки, наводили). Когда царь Ирод узнал от них, что родился какой-то другой царь, то по вполне понятной причине забеспокоился, ведь под угрозой оказалось его собственное царствование. Пытаясь отвратить Божью волю, он послал воинов с приказом убить каждого родившегося в Вифлееме младенца до двухлетнего возраста. Приказ был выполнен и город наполнился плачем и стенанием:

«глас в Раме слышен

плач и рыдание и вопль великий;

Рахиль плачет о детях своих

и не хочет утешиться, ибо их нет.»

(Мф 2:18 цитирует Иер 31:15)

Изначально фраза относилась ко временам, когда северное царство Израиля было разрушено и его население изгнано ассирийцами — время великой скорби о загубленных человеческих жизнях. Но Матфей видит в этом тексте «исполнение» пророчества о рождестве Иисуса. С этой точки зрения злодеяние Ирода выглядит исполнением Божьей воли, хотя ничто не указывает на то, чтобы это действительно была она. Это была просто человеческая жестокость высшей марки.

Но оставим младенцев. Картину полного ужаса дополняет печально известная история из девятнадцатой главы книги Судей Израилевых. В северной части страны в городе Ефреме жил человек из колена Левиина. У него была наложница — что-то вроде жены, только в более низком статусе — которая рассердилась на него, вероятно, по причине ненадлежащего обращения, и вернулась в отчий дом в Вифлееме, что в Иудее. Через четыре месяца человек отправился вслед, чтобы вернуть её, и перед совместным возвращением задержался в доме её отца на несколько дней. На обратном пути они искали ночлега в городке Гиве к северу от Иерусалима, в земле колена Вениаминова. Их заметил и принял в свой дом старик, оказавший должное гостеприимство.

А потом начался кошмар. С наступлением темноты «жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его» (Суд 19:22), то есть заявили о намерении совершить групповое изнасилование. Такое преступление выходило за границы не только сексуальных, но и общественных норм. Согласно древней традиции гостеприимства хозяин брал гостя под свою защиту и ограждал от всяческого ущерба. Другое дело — наложница и дочь хозяина. В конце концов, они всего лишь женщины. Хозяин дома вышел к горожанам с ответным предложением: «нет, братья мои, не делайте зла, когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия; вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я их, смирите их и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия» (Суд 19:23–24). Однако людям снаружи больше нравился его гость. Чтобы спасти свою шкуру, левит всё же взял и выставил за порог наложницу. Дальнейшее омерзительно. Жители города «познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра». На рассвете она смогла лишь вползти на дверной порог, где и умерла.

Левит проснулся (там не сказано, но он, видимо, хорошо выспался) и стал собираться в путь. Он вышел наружу, увидел свою наложницу и сказал: «Вставай, нам пора». Потом заметил, что она мертва, погрузил тело на своего ослика и отправился домой. А вот теперь самая эксцентричная часть истории. Дома левит берёт нож, расчленяет труп на двенадцать частей и посылает каждый кусок главам двенадцати колен Израилевых, чтобы они полюбовались, что произошло. Фактически это призыв к войне. Одиннадцать колен объединяются, чтобы напасть на колено Вениаминово, на земле которого совершено преступление, и в последующих боевых действиях почти полностью уничтожают его (Суд 20–21).

Девтерономический историк передаёт эту историю, в частности, и для того, чтобы показать глубину нравственного разложения и невыразимого зла, овладевшего страной «когда не было царя у Израиля» (Суд 19:1). В последующих главах он расскажет, как Бог вмешался сам, чтобы дать народу царя, в том числе и для контроля его низменных наклонностей.

Но даже цари не смогли контролировать человеческие пороки. Общая деградация, связанная со взаимным насилием, продолжилась и при царях, фактически же, сами цари её и вызывали. Вспомним историю Давида и Вирсавии (2 Цар 11). С крыши своего иерусалимского дворца Давид замечает по соседству красивую купающуюся женщину, Вирсавию. Он желает овладеть ею, а коль скоро он царь, то никто его не остановит. Её приводят во дворец, у них происходит секс, и судьба распорядилась так, что красавица забеременела. Проблема в том, что она замужем за другим человеком, и этот другой по имени Урия сейчас сражается, как подобает верному воину, за доброго царя Давида, тайно соблазнившего его жену. Что делать Давиду? Может случиться скандал, поскольку Урия точно не ответственен за беременность своей жены (война была долгой).

Давид приводит в исполнение следующий план: для временной передышки он отзывает с фронта Урию, ровно настолько, чтобы тот успел переспать с Вирсавией. Но всецело преданный воинскому долгу Урия воздерживается от плотских утех, пока его соратники сходятся с врагом врукопашную. Обескураженный Давид решает, что Урии придётся погибнуть, и через своего полководца он устраивает так, чтобы Урия оказался на самом опасном участке столкновения, где солдаты должны отступить, оставив его на верную смерть. Так и происходит: Урия погибает, Давид женится на Вирсавии, жизнь продолжается. Только не для Урии, безвинно преданного и убитого собственным государем, который не в состоянии держать свои штаны застёгнутыми.

Сын Давида Соломон является ещё одним примером. Соломон известен как «мудрейший среди всех живших на земле» и как автор удивительных строительных проектов, среди которых самый значительный — Храм в Иерусалиме (3 Цар 6–9). Однако, каким именно образом создаёт он свои замечательные постройки? Находит субподрядчика, который выполнит работы по самой низкой цене? Нет, только не в Древнем Израиле. Проекты весьма трудоёмки (в отсутствие бульдозеров, кранов и электроинструмента) и по большей части реализуемы за счёт огромного количества работников. И Соломон мудро находит нужное количество работников, закабалив значительную часть собственного народа. Для строительства Храма он «обложил повинностью весь Израиль», чтобы набрать тридцать тысяч человек, а к ним семьдесят тысяч носильщиков и восемьдесят тысяч каменотёсов (3 Цар 5:13–18). Позже нам сообщается, что это были не израильтяне, а другие народы — хеттеи, ферезеи, евеи и иевусеи, которых не изгнали с земли после её завоевания (3 Цар 9:15–22). Я полагаю, это должно нас расположить к Соломону: он поработил не колена Израилевы, а всего лишь инородцев.