Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Таким образом, обер-прокурор не потерял способности увидеть произведение большой жизненной и художественной правды – но не согласился с основными нравственными выводами писателя. Именно эта способность, отраженная в письме к Е. М. Феоктистову, является важной иллюстрацией к тем словам В. В. Розанова о Победоносцеве, которые вынесены в эпиграф текущего раздела книги.

К сожалению, мне не до конца ясно, какой была позиция Победоносцева по поводу возможности публикации «Крейцеровой сонаты» после отправки письма Феоктистову. Возможно, его мнение снова изменилось. Нам точно известно, что 13 апреля 1891 г. жена писателя, С. А. Толстая, добилась свидания с императором, который дал разрешение печатать «Крейцерову сонату» только в составе полного собрания сочинений Л. Н. Толстого [332]. Это свидание вызвало большое сожаление со стороны обер-прокурора Св. Синода, который в письме императору от 1 ноября 1891 г. сетует о том, что не знал о намерении государя принять жену Толстого и говорит о пагубном влиянии творчества писателя на умы современников. В этом письме обер-прокурор Св. Синода называет писателя «фанатиком своего безумия», который «увлекает и приводит в безумие тысячи легкомысленных людей» [333].

В начале 1890-х годов конфликт Церкви и власти с Толстым обостряется, фактически здесь приходится говорить уже о подготовке отлучения писателя от Церкви. В 1890 г. Л. Н. Толстой как распространитель лжеучения упомянут в ежегодном отчете обер-прокурора. К марту 1891 г. относится проповедь протоиерея Т. Буткевича против Толстого в Харькове. К этому же периоду можно отнести и появление проповедей и антитолстовских произведений известных церковных иерархов – архиепископа Амвросия (Ключарева) и архиепископа Никанора (Бровковича).

Однако приходится констатировать, что, несмотря на кажущуюся очевидность, вопрос о роли обер-прокурора в вопросе о репрессиях против Л. Толстого до конца неясен. К. П. Победоносцев прекрасно понимал, насколько труден по соображениям конъюнктуры вопрос о возможных прещениях в адрес Толстого.

То, что до определенного момента обер-прокурор был принципиальным сторонником энергичных мер против писателя, сомнений не вызывает. 26 апреля 1896 г. в письме С. А. Рачинскому К. П. Победоносцев подчеркивает пагубную роль, которую играет Толстой в России: он разносит заразу анархии и неверия. Далее Победоносцев указывает: «Есть предложение в Синоде объявить его отлученным от Церкви во избежание всяких сомнений и недоразумений в народе, который видит и слышит, что вся интеллигенция поклоняется Толстому» [334]. Н. Н. Гусев сообщает (со ссылкой на Н. В. Давыдова), что в конце 1896 г. в Петербурге была образована специальная комиссия под председательством К. П. Победоносцева, «которой было дано поручение рассмотреть сочинения Льва Николаевича и выяснить приносимый ими вред» [335]. Весь вопрос заключается в том, как далеко был готов идти обер-прокурор в своей борьбе против мятежного писателя?

Как уже указывалось выше, в феврале 1897 г. антиправительственная и антицерковная деятельность В. Г. Черткова и его ближайших сотрудников привела к их высылке. Этот шаг рассматривался в петербургском обществе как акт мести К. П. Победоносцева Л. Н. Толстому, причем интерпретировался он следующим образом: прямо преследовать Толстого не было возможности, поэтому мера была реализована по отношению к его ближайшим друзьям и сотрудникам. По этому поводу в письме сестре С. А. Толстая указывала: «К радости моей и удивлению все петербургское общество в разных слоях негодует на эти высылки и отлично понимает источник злобы. Ну да Бог с ними, то место в истории, которое займут Толстой и его последователи, насколько завиднее того, которое достанется на долю разных господ в роде Победоносцева и Кº» [336](письмо от 12 февраля 1897 г.).

К личности обер-прокурора мы еще вернемся в рассказе об отлучении Л. Н. Толстого.

До недавнего времени К. Н. Леонтьев имел репутацию полузабытого реакционного автора, к творчеству которого обращались только немногие специалисты-философы и консервативно настроенные политологи. Кроме того, это был один из самых непопулярных русских писателей, с которым по непопулярности может соперничать только К. П. Победоносцев. В последние годы ситуация стремительно меняется. Благодаря титаническим усилиям О. Л. Фетисенко Пушкинский Дом уже несколько лет осуществляет поистине грандиозный проект – издание собрания сочинений и писем К. Н. Леонтьева. Его мысли и короткие парадоксальные высказывания в контексте поиска национальной и культурной идентичности стали вдруг невероятно популярны; их цитируют политические деятели к месту и не очень. Скоро, возможно, эти цитаты будут появляться на уличных рекламных постерах, как уже появлялись высказывания П. А. Столыпина и О. Бисмарка. Исследователи ежегодно издают о Леонтьеве монографии и огромное количество статей.

Другими словами, свершилось пророчество, в исполнении которого истинные поклонники Леонтьева никогда не сомневались: «Торопиться не надо, время его придет. И вот, когда оно “придет”, Леонтьев в сфере мышления, наверное, будет поставлен впереди своего века и будет “заглавною головою” всего у нас XIX столетия, куда превосходя и Каткова, и прекраснейших наших славянофилов, – но “тлевших”, а не “горевших”, – и Чаадаева, и Герцена, и Влад. Соловьева» [337].

В чем ценность интеллектуального и духовного наследия К. Н. Леонтьева в контексте разговора о духовной биографии Л. Толстого? Леонтьев, как и Толстой, пережил жесточайший религиозный кризис, но совершенно в другой форме и с другими последствиями. И после религиозного переворота жизнь этого врача и дипломата стала грандиозным свидетельством, по-своему уникальным на фоне апостасийных процессов, имевших место в среде русской интеллигенции.

Именно поэтому я должен сказать об этой жизни несколько подробнее. Тогда станет яснее, почему именно Леонтьев является одним из самых значительных свидетелей обвинения в истории «преступления Л. Н. Толстого».

К. Н. Леонтьев родился 13 января 1831 года в селе Кудиново, Мещовского уезда, Калужской губернии и, следовательно, также был с Л. Толстым человеком одного поколения – будущий консул всего на три года младше писателя. В его воспоминаниях есть впечатляющий эпизод о подготовке к первой в жизни исповеди: подойдя к отцу, по совету тетки, чтобы попросить у него прощение, мальчик услышал: «Ну, брат, берегись теперь… Поп-то, в наказание за грехи, верхом кругом комнаты на людях ездит!» К. Н. Леонтьев так комментирует этот эпизод: «Кроме добродушного русского кощунства, он, бедный, не нашел ничего сказать ребенку, приступавшему впервые к священному таинству» [338]. Правда, кроме кощунств отца, была еще религиозность матери, Леонтьев постоянно подчеркивал, что именно ей обязан многими важными качествами своей души, в первую очередь – вере в Бога и эстетическому взгляду на вещи.