Дамир Мухетдинов - История ислама в России

Важную роль в процессе интеграции мусульманских элит в имперскую среду, обеспечения их лояльности было образование мусульманских команд в составе Собственного Его Императорского Величества Конвоя, с 1826 г. — Команды крымских татар, с 1830 — Горского полуэскадрона (ногайцы, адыги, кумыки, чеченцы), позже — Команды лезгин и команды мусульман (азербайджанские тюрки). Отбор производился из «лучших людей», то есть знатнейших и авторитетнейших фамилий. Помимо охраны императора и членов его семьи, участия в приемах иностранных делегаций, следует учесть и образовательный момент в деятельности этих команд. Всех их обучали в Дворянском полку, Кадетском корпусе, Санкт-Петербургском университете, целью было формирование лояльных империи элит. При этом воспитательная часть лежала на муллах (эфендиях) — поволжских татарах и кумыках, для шиитов — азербайджанских тюрках. Как уже отмечалось выше, будущий третий оренбургский муфтий Абдулвахид Сулейманов выполнял эти функции, преподавая у воспитанников Кавказского полуэскадрона императорского конвоя и в Царскосельском Кадетском корпусе. В 1881 г. был расформирован Горский полуэскадрон, а в 1890 г. — и команда крымских татар. Немало выходцев из знатнейших родов мусульман — казахских и азербайджанских ханов, бухарского эмира, башкиро-мещеряцких кантонов (кантонных начальников) получила образование в стенах Павловского Кадетского корпуса (Санкт-Петербург) — лучшего военного образовательного учреждения страны (с 1863 г. — Павловское военное училище). Многие из его выпускников, обладая двойной идентичностью и лояльностью, отстаивали интересы уммы, служа при этом Российскому государству. Среди них генералы Султан Хаджи Убайдулла Джангерулы князь Чингисхан (Убайдулла Чингисхан) (1840—1909) и Абдулазиз Абдуллович Давлетшин (1861—1920). Оба они отстояли право российских мусульман на совершение хаджа и приравнивание хаджи к статусу православных паломников, оба принимали участие в строительстве мечетей в Твери (первый) и Санкт-Петербурге (второй).

Именно в 1891 г. в Джидде было открыто российское консульство, функцией которого был учет подданных Российской империи, прибывавших туда. Первым консулом был назначен татарин Шагимардан Мирясович Ибрагимов (1841—1892). Таким образом, только к концу XIX в. фиксируются первые государственные меры, направленные на регулирование и организацию хаджа российских мусульман.

В этих же условиях в рядах российских мусульман, преимущественно татар, возникло движение национально-религиозного возрождения (ислах). Здесь образовалось два противоборствовавших идеологических течения. Первое — кадимизм ( усул кадим , от арабск. кадим — «старый») — в сущности, традиционалистское, консервативное направление, сторонники которого выступали за сохранение мусульманских устоев без реформ и внедрения в него каких-либо новшеств. Второе — джадидизм ( усул джадид , от арабск. джадид — «новый») — направление, проповедующее необходимость адаптации мусульманского общества к меняющейся окружающей обстановке путем преобразования и переосмысления некоторых норм и устоев, порой с учетом самой ранней традиции, восходящей к пророку Мухаммаду. Изначально полемика между сторонниками двух направлений возникла вокруг вопроса о методике мусульманского образования: кадимисты выступали за сохранение традиционной системы и методов обучения, джадидисты считали, что необходимы реформы как методической, так и содержательной стороны, при этом они ориентировались на западную методику, полагая, что религиозное образование необходимо совмещать с изучением русскоязычной и западной литературы, приобщением к научным достижениям современности. При этом и те и другие прибегали в своей аргументации к ссылкам на Коран и наследие Пророка. Кадимисты имели значительный ресурс в связи с тем, что, будучи в основном представителями мусульманского духовенства, они воплощали свои идеи в ходе проповедей в мечетях и медресе, тогда как джадидисты стремились к реформированию медресе (см. ниже о проекте Хусаина Фаизханова) и созданию новых учебных заведений. Понятное дело, что кадимисты встречали гораздо большее сочувствие у населения — сторонников традиционного образа жизни в деревнях и татарских слободах городов, но показали свою неконкурентоспособность в масштабах государства, в то время как джадидисты, наоборот, получили поддержку среди модернизирующихся слоев российского общества в лице буржуазии, интеллигенции, дворянства, части духовенства (особенно в городах). Однако часто не находившие понимания среди современников-мусульман, джадидисты, тем не менее, выступили с идеями, которые надолго пережили своих авторов и до сих пор продолжают сохранять свою актуальность.

Впервые подобные вопросы стали вставать в работах двух крупных мусульманских мыслителей: ученого и поэта Абд ар-Рахима бин Усмана аль-Булгари Утыз-Имяни (1754—1835/1836), бывшего шейхом суфийского братства накшбандийа, а также богослова и правоведа Абу Насра аль-Курсави (1776—1812) — ученика и последователя известного видного ученого и суфийского наставника братства накшбандийа Ниязкули ат-Туркмани (ум. 1820/1821). Первый выступал с традиционалистских позиций, видя возможным обновление ислама через таклид имамов ханафитского направления и обращение к зухду — исламскому аскетизму. Второй видел пути обновления ислама через очищение его от «искажений» лишь в прямом обращении к Корану и Сунне, не выходя при этом за рамки ханафитского мазхаба, в сфере права он, соответственно, выступал за иджтихад . Курсави ориентировался на ознакомление максимально широких слоев населения с содержанием Корана путем создания татароязычного тафсира — толкования Корана. Впрочем, их полемика не выходила за рамки богословской сферы.

Однако среди их современников формировались и идеи, выходившие за рамки богословской полемики. Так, известен поэт и просветитель Мухаммед Али аль-Чукури (Али Чокрый) (1826—1889). Воспевавший идеи «булгарской» родины, он говорил о необходимости сплочения мусульман Урало-Поволжья, но при этом не отрицал их принадлежности к Российскому государству, призывая к мирному сожительству и, по сути, культурному симбиозу.

Сама специфика традиционного мусульманского образования, не предполагавшая четкого разделения, как это принято на Западе, между сугубо светским и религиозным знанием, обусловила тот факт, что сфера затрагиваемых мусульманскими просветителями вопросов была очень широка, выступая в их понимании как единое целое.

Именно поэтому целая плеяда известных мусульманских деятелей XIX в. не может быть однозначно охарактеризована с точки зрения их профессиональной деятельности — каждый из них выступает одновременно как богослов, философ, историк, филолог, педагог. Это были люди энциклопедического склада по масштабу охвата интересов. Вероятно, каждому из них были присущи какие-то недостатки знаний в методике по конкретному специальному направлению, но базовая подготовка позволяла им с большой долей компетенции приступать к решению проблем самого разного плана. В сущности, это была особая форма знаний.