Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Рассмотрим теперь, как противодействие толерантности и нетерпимости развивалось в важнейших регионах и государствах Западной Европы.

В Германии (Священной Римской империи) после того, как в 1521 г. Вормский эдикт императора Карла V объявил Лютера и его приверженцев еретиками, стоящими вне закона, сочувствовавшие

78

f

Реформации князья отказались выполнить данное постановление. Их положение облегчалось тем, что остававшийся твердым приверженцем католицизма император в течение долгого времени отсутствовал в Германии. На имперском сейме в Шпеере (1526) поддерживавшие Реформацию князья сумели добиться права до Вселенского собора, который планировалось созвать для решения основных богословских разногласий, действовать в вопросах веры так, как они сочтут нужным. Когда на втором сейме в Шпеере (1529) это право было отменено и приняты меры по реставрации католицизма, князья и имперские города — сторонники Лютера зачитали «Протестацию», чаявив, что в делах, касающихся Слова Божьего и спасения души, они по совести могут повиноваться только Богу. С этого времени за всеми поборниками реформированного христианства закрепилось наименование «протестанты».

Состоявшееся в 1530 г. в присутствии Карла V зачтение составленного Ф. Меланхтоном Аугсбургского исповедания веры не привело к его принятию императором. Протестантам было предложено одуматься, в противном случае предполагались меры по искоренению «ереси». Начавшаяся между католическими и протестантскими князьями борьба была на время прервана Аугсбургским религиозным миром (1555), утвердившим формулу «чья власть, того и вера» (cujus regio, ejus religio). Теперь каждый германский князь мог выбирать для себя то вероисповедание — католическое или лютеранское—которое он считал истинным. Выбор каких-либо иных вариантов протестантизма исключался. Подданные в вопросах выбора веры должны были следовать за правителем. Не желавшим этого делать предоставлялось право переселения в то государство, где их вера имела государственный статус.

Аугсбургский религиозный мир, при всей своей ограниченности, все же являлся значительным шагом вперед в деле законодательного утверждения свободы вероисповедания. Во-первых, он закреплял на государственном уровне признание лютеран (но не всех протестантов) не как «еретиков», а как приверженцев другой религии. Государственная монополия католицизма, в течение многих веков существовавшая в Западной Европе, оказалась серьёзно подорвана. Во-вторых, князья (пока только они) получили возможность веровать по убеждению.

Однако, взяв в свои руки дело оформления территориальных лютеранских церковных организаций, князья не допускали внешних проявлений свободы вероисповедания своими подданными. Реально власть германских протестантских правителей над своими церквами была почти неограниченна, включая в себя контроль над уче

79

нием, дисциплиной, богослужением, имуществом. Посещение богослужений было обязательным, уклонение от евхаристии каралось штрафами и тюрьмой. Так, церковный устав Ганновера (1536) прямо именовал власти «служителями божиими», обязанными устранять богохульство и благоприятствовать «христианскому и доброму». Со стороны власти отправление данных функций обычно мотивировалось необходимостью поддержания «чистого евангельского учения, доставляющего истинный мир совести».

Споры между лютеранами, проникновение на территорию империи кальвинистов неизменно оказывались проблемами, решавшимися на государственном уровне, причем часто —с применением карательных мер. Католические же князья, еще менее склонные к терпимости, не оставили мечты о реванше. Стремление Фердинанда II, ставшего впоследствии германским императором, провести рекато-лизацию Штирии и навязать свою волю протестантам Чехии привело к разрушительной Тридцатилетней войне (1618-1648). Однако в конечном счете поддержанные папством попытки императоров восстановить прежние позиции католицизма в Германии потерпели крах. Обе противоборствующие стороны постепенно осознали невозможность как всеевропейской Реформации, так и тотальной реставрации католицизма. На первый план стали выходить прагматические соображения. Даже католические монархи пришли к выводу, что без допущения какого-то законодательно закрепленного минимума терпимости «война всех против всех» будет продолжаться непрерывно.

Тридцатилетняя война завершилась Вестфальским миром (1648), вновь восстановившим принцип «чья власть, того и вера», но уже в несколько смягченной форме. Список «дозволенных» конфессий оказался расширенным за счет включения в него кальвинизма. Теперь государь, определяя религию для себя и своих подданных, мог уже допустить в своих владениях и существование другой конфессии из числа «дозволенных». Если князь прибегал к процедуре выселения тех, кто исповедовал иную религию, чем он сам, то все представившие свидетельство о приверженности ей до 1 января 1624, удалению не подлежали. Эти люди сохраняли тот же объем гражданских прав, что и приверженцы господствующего в данном германском государстве вероисповедания, а также право совершения домашнего богослужения. Князья-протестанты, согласно Вестфальским постановлениям, были вообще лишены права высылки тех, кто исповедовал иные, негосударственные формы протестантизма.

Таким образом, при сохранившемся пока стремлении к обеспечению религиозного единообразия, система принуждения во имя одной

80

истины оказалась полностью разрушенной. Принуждение же во имя многих истин, отрицающих друг друга, было исторически обречено. Протесты папы Иннокентия X против Вестфальских соглашений, предусматривавших взаимное юридическое признание протестантских и католических государей, оказались безрезультатными. Современная исследовательница Т. В. Зонова справедливо отмечает, что Вестфальский мир «означал окончательный переход от международного сообщества, основанного на каноническом праве и верховенстве папы, к международному сообществу, основанному на признании вступающих в договорные отношения правителей».

Иначе развивались события во Франции. Хотя реформационное движение появилось и здесь, но важнейшая предпосылка для государственного закрепления протестантизма — поддержка королевской власти — отсутствовала с самого начала. Ещё в 1516 г. по условиям Болонского конкордата короля Франциска I с папой Львом X французские монархи получили право назначать епископов на кафедры и раздавать бенефиции. Это привело к отсутствию у французских монархов финансовой заинтересованности в перемене религии и создании собственной церкви, столь характерных для многих германских князей, поддержавших Реформацию.