Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

В том же 1929 году Президиумом ВЦИК было принято постановление «О религиозных объединениях». В значительной степени базировавшееся на положениях Декрета и иных законодательных актов, это постановление окончательно обозначило линию на официальное вытеснение религиозных организаций из всех сфер общественной жизни. С учётом некоторых, в основном технических, изменений оно действовало вплоть до конца 1980-х гг.

Постановление предусматривало обязательную регистрацию всех религиозных объединений. Только собственно богослужебная и молитвенная деятельность в стенах храмов, а также проведение собраний верующих по культовым вопросам и вопросам управления имуществом, которое религиозные объединения получали по договорам от местных органов власти, не требовали специального разрешения от властных структур. Даже проведение любых съездов и совещаний было возможно лишь «на основании особых в каждом случае разрешений». В то же время религиозным объединениям запрещалась практически всякая деятельность вне стен храмов. Они не имели права создавать кассы взаимопомощи, оказывать материальную поддержку своим членам, организовывать любые собрания по обучению религии, любые общества и кружки. Верхом регламентации деятельности религиозных объединений и ущемления религиозной свободы было требование о хранении в молитвенных зданиях только тех книг, которые необходимы для отправления данного культа. Преподавание «религиозных вероучений» допускалось «ис

240

ключительно на специальных богословских курсах», открывавшихся (в теории) при наличии специального разрешения НКВД.

На рубеже 1920-х и 30-х гг. начинается новая волна антирелигиозных гонений. По данным Комиссии при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий, всего через ГУЛАГ прошло 500 тысяч религиозных деятелей, 200 тысяч из которых были казнены. Находившееся под полным контролем властей руководство РПЦ, постоянно уменьшавшееся численно (за один 1937 г. было расстреляно 50 епископов), было вынуждено отрицать факты каких-либо преследований. На состоявшейся в 1930 г. пресс-конференции митрополит Сергий сообщил собравшимся, что «гонения на религию в СССР никогда не было и нет», репрессии к священнослужителям применяются «в общем порядке» и исключительно к тем из них, кто совершил «разные противоправительственные деяния». Церкви же, заявил митрополит, закрываются «по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих».

Жизнь, однако, оказалась сложнее. На включенный в опросный лист переписи населения СССР, проводившейся в 1937 г., вопрос об отношении к религии был получен следующий ответ: 74% неграмотных граждан (всего их насчитывалось 30 млн) и 45% грамотных (от общей численности в 68,5 млн) назвали себя верующими. Репрессии, обрушенные на лиц, отвечавших за проведение переписи, не могли скрыть того, что план преодоления религии в сжатые сроки провалился.

Тем не менее вплоть до начала Великой Отечественной войны фронтальная атака на религию продолжалась, причем инициативой во всё большей степени владели карательные органы, старательно «подводившие» подавляющее большинство священнослужителей всех конфессий и многих рядовых верующих под те или иные статьи Уголовного кодекса, обвиняя их в том числе в связях с «фашистской агентурой», сотрудничестве с «троцкистско-бухаринскими шайками» и т. д.

Если ранее в число лиц, лишённых избирательных прав, попадали в том числе и «монахи и духовные служители церкви и религиозных культов», то согласно новой Конституции, принятой в 1936 г., провозглашались всеобщее избирательное право (ст. 135) и весь спектр демократических свобод, включая свободу совести (ст. 124). В выступлении Сталина на VIII Всесоюзном съезде Советов, принимавшем Конституцию, прозвучала даже мысль о том, что «не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти».

Конечно, здесь прежде всего проявилась одна из характерных

241

черт советской модели тоталитаризма: глубочайший разрыв между официальными декларациями и законами, с одной стороны, и реальной практикой — с другой, тем более что формальное расширение демократии планировалось использовать и в репрессивных целях. На Съезде Советов председатель ВЦИК М. И. Калинин говорил, что «всеобщность выборов даст возможность выяснить и оголить непосредственных врагов советской власти».

Говоря о причинах принятия Конституции, содержащей столь демократические формулировки, не следует также сбрасывать со счетов и прагматические соображения. Расширяя в середине 30-х гг. контакты с западными демократическими странами в противовес нацистской Германии, Советский Союз стремился подправить фасад откровенно тоталитарно-репрессивного режима демократическими декларациями, совершенно не собираясь проводить их в жизнь. Гораздо большее значение, нежели принятие новой Конституции, для религиозных организаций имело упразднение в 1938 г. Комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК. Ликвидация этого органа, изредка пытавшегося ограничить рвение местных властей в организации закрытия культовых зданий, означала, что теперь какой-либо контакт между государством и религиозными организациями оказывался в принципе невозможным.

Говоря о гонениях на религию в 1920 ] 9.30-е гг. следует иметь в виду, что они коснулись всех религиозных объединений, хотя тяжёлую руку власти некоторые из них почувствовали не сразу. Так, баптисты и евангельские христиане в 20-е гг. не подвергались тотальному уничтожению. Более того, их лидеры приветствовали Декрет, надеясь, что прежние ущемления прав иных религий, кроме «первенствующей и господствующей», окончательно уйдут в прошлое. Действительно, первоначально так называемые «сектанты» рассматривались Советской властью как пострадавшие от прежнего режима и получили некоторую свободу религиозной деятельности. В 20-е гг. произошел резкий рост числа приверженцев баптизма и евангельского христианства. Регулярно проходили съезды их союзов, функционировали сельскохозяйственные коммуны. Перелом произошёл на рубеже 1920-х и 1930-х гг. Последовали стандартные обвинения в антисоветской деятельности, и к середине 1930-х гг. Союз баптистов и Союз евангельских христиан фактически прекратили существование.

На первых порах некоторые уступки были сделаны и исламу. В определённой степени ислам рассматривался как союзник большевиков в борьбе за «мировую революцию». В ноябре 1917 г. Лениным было подписано обращение «Ко всем трудящимся мусульманам

242

России и Востока». В нём «все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России» уверялись в том, что «отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными». Действительно, вскоре мусульмане получили ценнейший экземпляр «Корана Османа», хранившийся в Петрограде, мечеть «Караван-сарай» в Оренбурге. В Средней Азии, на Северном Кавказе вплоть до начала 20-х наряду с советскими судами действовали и шариатские. К концу 1920-х гг. ситуация изменилась. Как сообщает А. А. Красиков, в 1927 г. партийное руководство страны рассмотрело вопрос «О мерах борьбы с мусульманским религиозным движением». Эти «меры» почти в точности повторяли те, которые применялись в борьбе с православием. По данным, приводимым А. В. Малашенко, к началу 1930-х гг. из 12 тысяч действующих мечетей осталось только 2 тысячи. Закрывавшиеся мечети часто переоборудовались в вытрезвители и ликёро-водочные заводы. В отношении мулл выдвигалось стандартное обвинение в «буржуазном национализме», после чего они подвергались репрессиям.