Франсуа Мориак - Жизнь Иисуса

Как умиротворен и спокоен Сын Человеческий в эти дни Своей жизни! В начале дороги, ведущей в Иерихон, в селении Вифания был у Него дом, очаг, друзья: Мария, Марфа и брат их Лазарь. Иисус позволяет Себе небольшую передышку; это не значит, что Он нуждается в поддержке; просто Он принимает даруемые — Ему отдых и любовь. Он набирается сил перед лицом грядущих событий. Ложе, скромный стол, друзья, которые знают, что Он Бог, и любят Его как человека… Он с одинаковой нежностью относится к Марии и Марфе, хотя они очень разные. Марфа хлопочет об угощении, Мария же, сидя у Его ног, слушает Его слова, и старшая сестра сердится, оттого что вся работа ложится на ее плечи. А Господь говорит:

— Марфа, Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.

Некоторые трактуют эти слова неправильно: «Не утруждай себя, хватит одного блюда». Но те, кто любит Иисуса, придают такое значение каждому Его слову, что на этих Его словах основано целое учение Церкви о созерцании и действии. Очевидно, лучшую часть избирает тот, кто любит и любим и внимает Возлюбленному Богу, сидя у Его ног. Но сладостно также и служить Ему в лице Его бедных, никогда не теряя чувства Его присутствия. О милая восхитительная хитрость — умение стольких душ быть одновременно и Марфой и Марией!

Иисусу вовсе не нужно было быть человеком, чтобы любить Марфу, Марию и Лазаря. Но Ему нужно было стать человеком, чтобы полюбить их смертными, привязаться к тому, что было в них тленного.

Все еще стояла осень. Покидая Вифанию, Он, должно быть, содрогался при мысли о том, что вскоре произойдет в этом доме: последний вздох Лазаря, о котором нам ничего не известно, встреча со смертью, борьба с ней Иисуса и, наконец, победа… Несомненно, Он уже мысленно предвидел эту победу и был преисполнен любви к Отцу, когда по дороге ученики неожиданно попросили: «Научи нас молиться». Он поднял глаза к небу и начал:

— Отче наш…

Простые слова, изменившие мир, были произнесены вполголоса среди небольшой горстки людей Человеком, который недавно вышел из дома Своих друзей и находился на окраине деревни. А слова эти говорили о том, что Бог — наш Отец, что Он Отец наш небесный, что Он существует, — но миру понадобится время, чтобы это понять. Иудеи, несомненно, знали Его. Но они верили в Отца грозного и жестокого в Своей мстительности. Они плохо Его знали, они не ведали, кто Он. Иисус учит, как говорить с Отцом, как можно получить от Него все, как не нужно бояться быть настойчивым и докучливым — именно этого Он и ждет от нас: детской непосредственности и слепого доверия маленьких детей к своему отцу. Он Отец наш, Царство Его еще не пришло, воля Его сталкивается с волей Его созданий, способных избирать зло, предпочитать его добру. «Да будет воля твоя…» на земле, с этой минуты. Царство Правды должно прийти сейчас! Пусть Он даст нам хлеб наш, пусть Он простит наши грехи и избавит нас от лукавого, того самого, в сообществе с которым обвиняют Иисуса Его враги.

А враги уже настигали Его. Он недалеко ушел от Иерусалима и по едва заметному изменению в настроении Своих слушателей почувствовал, что в них проникла фарисейская закваска. В тот день, когда Он исцелил немого бесноватого, прошел слух: «Силою Веельзевула изгоняет Он бесов». Вот и вчера в Иерусалиме Его обвинили в том, что Он служит нечистой силе, дьяволу — тому самому, кого Он видел падающим с неба, словно молнию.

Обвинение это повторяется снова и снова, однообразно набегают друг за другом волны богохульства, против которого Он, Бог, бессилен (какая загадка!) и никак не может одержать верх. Однако это вопрос всего лишь месяцев, недель и дней; ставки будут сделаны, и дело решится. Или проигрыш, или выигрыш. Нет, игра не может быть проиграна; она будет проиграна лишь в той мере, в какой свободные создания будут считать бесконечную Любовь потерпевшей поражение. Знал ли Он об этом поражении? Да, Он знал, что оно быстро приближается из-за этих упрямых священников, тупых книжников с их шорами на глазах, уздой буквальных предписаний и бубенцами буквы и Закона! И они путают Агнца Божия с Веельзевулом, чье имя означает «мушиный бог» или «навозный бог»!

Сын Человеческий пытается сдержаться, но тут затронута тайна Его существа. Сначала Он отвечает без гнева: «Как может сатана изгонять сатану? Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет ».

Против Его воли голос срывается, дрожат губы. Где он сейчас, мир Вифании, запах еды, вечер и Марфа, снующая по кухне? Где воздетые вверх глаза и благоговейно сложенные руки Марии? Ярость и боль внезапно вырываются наружу: те, кто смешал Его с Веельзевулом, — совершили самое тяжкое преступление.

— Истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили. Но кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению.

В «грехе против Духа Святого» нет никакой тайны. Евангелист Марк пишет ясно: «Сие сказал Он потому, что говорили: „В Нем нечистый дух“». Все перевернуто в сознании того, кто утверждает, что зло есть добро. Это непростительное преступление совершает человек, просвещенный светом веры, знающий, что Зло — это Некто и Добро — это тоже Некто, и все же находящий удовольствие в двусмысленном святотатстве: в своей собственной жизни он приписывает Христу роль дьявола, гонит Его как искушение, а поклоняется Нечистому, сознательно открывая ему сердце и позволяя ему наполнять его жизнь наслаждениями.

Итак, существует извечный грех. Мысль Христа устремляется к тому, с кем Его сравнивают. Возможно, оскорбленный Бог казался более страшным, когда становился бесстрастен. «Несчастные, — думал Он, — как легко говорят они о Веельзевуле, называют его „навозным богом“… Если бы они его знали, они бы так не улыбались». Внезапно из уст Его вырываются слова, которых осторожные толкователи едва касаются, хотя сказаны они были для того, чтобы самые близкие друзья Его цепенели от ужаса, да, прежде всего, друзья. «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: „Возвращусь в дом мой, откуда я вышел“. И придя, находит его незанятым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого».

Хорошо вновь стать чистым, вычистить конюшню вплоть до последних нечистот и убрать ее, как для свадебного пира. Но гнусное стадо, которое прогнал очистившийся, однажды вечером вновь возвращается, сопя за дверьми; и мы слышим фырканье всех этих рыл…