Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов

3. Третье проблемное поле – приватность ангельской речи. Может ли ангел говорить избирательно к какому-то одному или нескольким собеседникам или, начав говорить, он неизбежно сделает свою речь внятной всем остальным ангелам без разбора? Люди способны обеспечивать приватность беседы, обращая в свою пользу собственную материальную ограниченность: ведь для того, чтобы человеческая речь была слышна и внятна, разговор должен вести на определенном – очень небольшом – расстоянии, с определенной громкостью. Но как обеспечить приватность ангельской речи? А между тем все то же высокое личностное достоинство ангела требует, чтобы он имел возможность добровольно и свободно определять себе собеседников.

4. Четвертое проблемное поле: исчерпывается ли ангельская речь формальным содержанием или предполагает некое изменение в собеседниках? Или, если рискнуть сформулировать вопрос в современных терминах: имеет ли эта речь информативную или перформативную природу? Оба варианта ответа влекут за собой ряд следующих вопросов: как удается привлечь внимание другого ангела к говорящему? Как удается определить партнера по приватной беседе? Какова роль свободной воли говорящего в том, чтобы определить меру открытости своих мыслей? Как и в какой мере понимание речи и успешность речевого общения определяется со стороны каждого из собеседников?

5. Наконец, существует еще одна – пятая – проблемная область: ангельская речь и ее внешние факторы. Мы уже сказали, что речевое общение людей, по причине их материальной ограниченности, критически зависит от внешних условий: от расстояния между собеседниками и от их количества, от громкости голоса или четкости и размера букв на письме и т. д. А существует ли подобная зависимость у речи ангелов? Может ли ангел одновременно говорить с бесконечным числом собеседников? Отсутствие материальной ограниченности, казалось бы, позволяет ответить на этот вопрос утвердительно; однако это противоречило бы другому ограничению ангельской природы – ее тварности, по причине которой мощь любого тварного сущего не может быть бесконечной. Так вопрос об ангельской речи обнаруживает у схоластов свое физическое измерение.

Перечисленные проблемные области определяют теоретические границы нашей темы в схоластике; читатель сразу же опознает их в том числе и у Суареса. Но как выглядит – хотя бы в общих чертах – историческая биография проблемы ангельской речи? В современной литературе существует уже солидный корпус публикаций об отдельных авторах и отдельных аспектах этой проблемы. Но если говорить именно о комплексных историко-философских исследованиях, то самая значительная работа об ангельской речи – обширная (объемом почти 800 страниц) хабилитационная диссертация Бернда Ролинга, изданная в виде монографии в 2008 г.: « Locutio angelica . Дискуссия об ангельской речи как предвосхищение теории речевого акта в Средние века и в начале Нового времени» [46]. Опираясь на собственные изыскания и на ранее опубликованные работы других ученых, Ролинг описывает общий исторический горизонт учений об ангельской речи. В Писании о ней (как о речи именно ангельской, а не обращенной ангелом к человеку и принявшей ради этого чувственную форму) говорится лишь мельком – например, в 1 Кор 13, 1: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими…». Общефилософской предпосылкой для этой темы послужила идея мышления в форме внутренней речи, независимой от конкретного языка (Августин, Дамаскин). Однако вплоть до начала XIII в. напрямую тема ангельской речи не вставала. Гийом Овернский, Александр Гэльский, Филипп Канцлер положили начало ее разработке. Ключевой фигурой на этой стадии формирования дискурса стал Альберт Великий. Он сформулировал проблему ангельской речи как определенный комплекс вопросов, который впоследствии лишь уточнялся и дополнялся, но никогда не ставился под сомнение в целом: именно тот комплекс, о котором мы говорили выше. Во второй половине столетия многообразные учения о речи ангелов кристаллизуются в четко артикулированные теории, или модели. Для XIII в. Б. Ролинг вычленяет три модели, обозначенные именами Фомы Аквинского, Эгидия Римского и Дунса Скота. В XIV в. к ним добавилась четвертая модель – Уильяма Оккама [47]. Коротко рассмотрим – в основных чертах – каждую из них.

1. Модель Фомы Аквинского (ок. 1225–1274).

В центре томистской концепции ангельского языка стоит акт воли. Именно он позволяет одному ангелу раскрыть «тайны сердца» ( secreta cordis ) другому. Суть концепции Фомы заключается в том, что простого акта воли, коим говорящий ангел желает явить содержание своих мыслей другому, достаточно, чтобы сделать это содержание явным, без какого-либо реального действия или взаимодействия. В комментарии к Первому посланию к коринфянам [48]Фома проводит ряд различений, значимых для понимания речевого общения между ангелами. Способность к выражению «тайн сердца» дана ангелам по природе – как «сила проявления» ( potestas manifestandi ). И по природе же ангелы обладают изначальной готовностью к постижению открывшихся им мыслей другого ангела: для этого им не требуется ни специального побуждения или возбуждения, ни особой направленности внимания. Единственное, в чем они нуждаются, – чтобы актом воли говорящий придал своему понятию направленность ( ordinatio ) к тому, чтобы явить его другому ангелу.

Зрелое учение Фомы Аквинского об ангельской речи содержится в «Сумме теологии» и в «Спорных вопросах об истине» [49]. Ключевыми здесь являются три понятия: двойное обращение к интенциональной форме- species [50], «внутреннее слово» ( verbum cordis ) и «придание направленности ( ordinatio ). При образовании понятия ангельский интеллект обращается к соответствующей species , пребывающей в нем в неактуальном состоянии, и актуализирует ее, тем самым порождая «внутреннее слово» ( verbum cordis, verbum interius ), которым ангел говорит к самому себе. Это – первое обращение к интенциональной форме. Если же ангел хочет открыть свое понятие другому ангелу, он обращается к той же species вторично, придавая ей направленность к слушающему и тем самым «открывая» ее для слушающего. Здесь напрашивается аналогия с человеческой речью: как для человека препятствием к непосредственной передаче мыслительных содержаний выступает тело, и, чтобы обойти его, человек добровольно высказывает свои мысли в чувственных знаках, так у ангела препятствием к непосредственному усмотрению мыслительных содержаний выступает воля, закрывающая к ним доступ другим ангелам; и устраняется это препятствие другим актом воли – интенцией к проявлению. Иначе говоря, различие между мышлением и собственно речью у ангела заключается лишь в разном способе обращения к species и в дополнительном волевом акте, открывающем доступ к интеллекту говорящего. Именно волей обеспечивается также приватность ангельской беседы: поскольку ангел открывает и направляет свою мысль лишь одному или нескольким из ангелов по своему выбору, для всех остальных она по-прежнему остается скрытой.