Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Модель социального обмена объясняет, почему представления о колдовстве в Африке так сильно трансформировались в связи с меняющимися экономическими условиями. В традиционных верованиях колдуны были родственниками по крови или по браку, и, чтобы справиться с проблемой, требовалось распознать злоумышленника. В современных условиях колдуны остаются инкогнито, а ритуалы обеспечивают общую защиту от козней. Традиционная модель явно коренилась в общинном укладе и способе взаимообмена, когда люди сотрудничали в основном с родней и соседями и знали их лично. Современная версия обусловлена общим переходом к рыночной экономике и постоянным притоком людей в города, меняющим формат социального обмена. В обоих контекстах способ обмена диктует нам представления об архиобманщиках.

Аналогичным образом у французов, которых описывала Фавре-Саада, колдовские козни всегда воспринимались как посягательство на экономический потенциал семьи, попавшей под удар. Фавре-Саада отмечает, что главной мишенью оказывался муж и отец – глава семьи, человек, которому требуется «сила», чтобы вести дом и хозяйство, хотя зачастую непосредственными жертвами выступали его домочадцы, родственники, скот и земля. Это общая интерпретация, не вызывающая проблем, как и понятие о том, что «сила» – это нечто вкладываемое в экономический обмен. Неколдуны вкладывают силу в земледелие, скотоводство, продажу продукции. Колдунов же избыток силы толкает на нечестные поступки и на то, чтобы получать выгоду без затрат.

Эмоциональное напряжение, связанное с неудачами, вполне понятно – человек думает о возможной потере имущества, здоровья или даже жизни. Однако то, как именно он представляет себе эти ситуации, диктуется системами логического вывода, отвечающими за социальное взаимодействие. Злые духи толкают на нечестные сделки, разгневанные предки следят за честностью исполнения, сглаз – это гиперреакция на возможное ловкачество, а колдуны – сами ловкачи и мошенники.

Так зачем же приплетать богов и духов к объяснениям несчастий? Явно не только потому, что боги и духи наделены могуществом. Во-первых, иногда люди объясняют причины несчастья без всяких отсылок к особым сущностям – как в случае с дурным глазом. Во-вторых, даже вспоминая о сущностях, наделенных особой силой, человек не задумывается о том, как именно они действуют. Его просто не интересует процесс. А теперь рассмотрим этот вопрос немного под другим углом. У человека имеются системы логического вывода для социального взаимодействия, диктующие, например, его интуитивные представления об обмене и справедливости. Мы знаем, что эти системы работают постоянно. У социального вида, такого как homo sapiens, благополучие и неблагополучие часто зависит от других. Наше социальное окружение служит источником как защиты и благополучия, так и опасности.

Как следствие, когда значимый случай отражается в сознании, он интерпретируется так: «кто-то делает что-то». Рассматривается подобный сценарий, как правило, в отвлеченном режиме как домыслы, направленные на поиски логики происходящего. В результате повышается релевантность любых других возможно имеющихся у вас представлений о действующих силах. Если в этих представлениях присутствуют сверхъестественные сущности (колдуны, боги, духи) с особыми возможностями, это еще лучше, поскольку их удобно представлять в роли «кого-то», действующего лица в этих вымышленных сценариях.

Таким образом, представления о богах и духах и вправду помогают человеку объяснить несчастье. Вправду – но этого недостаточно, поскольку боги и духи были бы не актуальны, не воспринимай человек заранее несчастье неким образом, позволяющим включать в объяснение богов и духов. Если в вашем представлении несчастье предстает как результат нарушения социального взаимообмена, потенциальное присутствие субъекта, с которым вы взаимодействуете, там неизбежно. Но ведь боги и духи именно так и воспринимаются – как участвующие в социальном взаимодействии с людьми, и в частности в социальном обмене. Что еще важнее, они представлены как владеющие полнотой стратегической информации, актуальной для взаимоотношений между людьми. Поэтому они входят в число потенциальных кандидатур на роль источников несчастья – наряду с соседями, родственниками и завистливыми партнерами, только в большей степени. Боги и духи в этом контексте актуальны, однако отнюдь не неотъемлемы.

Рассмотрение несчастий через призму социального взаимодействия объясняет не только причину восприятия сверхъестественных сущностей как угрозы, но и предпосылки восприятия их как защитников. Это один из главных мотивов во многих религиозных доктринах. В некоторых даже основной мотив представлений о могущественных богах. Как сказано в псалме: «Не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня». Это характерно не только для христианства, отнюдь нет. Предки квайо тоже часто рассматриваются как защитники. Сравнивая знакомые доктрины с менее привычными (в частности, с представлением о предках), мы понимаем, что эмоциональная интерпретация (существует бог, он любит верующего) – это лишь одна из вариаций на более общую тему: у богов и духов свой интерес в происходящем с людьми. [90]

Религиозные понятия проходят естественный отбор благодаря тому, что опираются на заведомо присущие человеческому сознанию свойства. В начале книги я упомянул, что религиозные понятия паразитируют на нашей интуитивной онтологии. Если у вас наличествуют все положенные нормальному человеческому мозгу системы логического вывода, то некоторые понятия оказывается особенно просто представить, и они порождают всевозможные яркие умозаключения. Именно поэтому плавучий остров, кровоточащая статуя или говорящее дерево имеют шансы закрепиться в культуре. Но при этом у нас есть системы логического вывода, отвечающие за социальное взаимодействие. У нас имеется система этических умозаключений, рождающая очень специфические представления. Она предполагает, что некоторые свойства поведения в контексте социального взаимодействия совершенно ясны любому субъекту, владеющему всей релевантной информацией. И как только у вас – как у любого нормального ребенка или взрослого – появляются такие предположения, понятие обладателя полного доступа к информации становится одновременно легко представимым – необходимые системы уже имеются – и дающим обильные умозаключения. Именно поэтому религия, вопреки сложившемуся мнению, вовсе не подпитывает этику, наоборот, это благодаря нашим интуитивным этическим представлениям какие-то религиозные понятия проще усваиваются, хранятся и передаются другим. В случае с несчастьями наша склонность смотреть на значимые события через призму социального взаимодействия создает контекст, в котором предположительно могущественные субъекты становятся еще более убедительно могущественными. В обоих случаях религиозные понятия носят паразитический характер, что, по сути, просто метафора для эффекта релевантности. Эти понятия паразитируют в том смысле, что их успешная передача во многом обеспечивается психическими способностями, которые имеются у человека независимо от наличия богов.