Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

И вот среди этого общего томления в одной из самых диких пустынь раздался голос нового великого пророка, молва о котором быстро пронеслась по всей стране. Это было в пятнадцатый год царствования второго римского императора Тиверия, в управление Иудеей прокуратором Понтием Пилатом. Со времени Малахии пророчество совершенно прекратилось среди избранного народа, который в течение целых столетий принужден был черпать религиозно-нравственные силы исключительно в законе и предании. Народ настолько свыкся с этим состоянием, что он уже и не ожидал появления новых пророков, а ожидал лишь вторичного появления Илии, как непосредственного предтечи Мессии. И этот Илия как бы явился теперь в лице Иоанна. Строгий назорей Иоанн явился в пустыне не только в духе и силе Илии, но и походил на него всей своей внешностью и всем образом жизни. Подобно своему великому прообразу, он носил грубый плащ из верблюжьего волоса, стягивавшийся кожаным поясом, и питался самыми скудными дарами пустыни – диким медом, кое-где встречавшимся в малодоступных щелях скал, и акридами, т. е. высушенной на солнце саранчой (еще и доселе употребляемой в пищу бедуинами, особенно в голодные годы). Появление такого пророка невольно должно было обратить на него всеобщее внимание, тем более что проповедь его касалась самого жизненного вопроса – времени пришествия Мессии.

«Покайтесь, – проповедовал Иоанн, – ибо приблизилось Царство Небесное». И на этот призыв отовсюду собираться стали к Иоанну все труждающиеся и обремененные, желавшие в проповеди новоявленного пророка найти облегчение своей совести от тяготевшего на ней бремени грехов и сомнений. Движение было настолько всеобщим, что к Иоанну приходили даже высокомерные фарисеи и вольнодумные саддукеи, буйные воины и хищные мытари, и все они с умилением выслушивали наставления и грозные обличения от сурового пророка.

Местом его проповеди было необитаемое пространство пустыни, которая тянется на юг от Иерихона и бродов Иордана к берегам Мертвого моря. В скалах, нависших над узким проходом, ведущим от Иерусалима к Иерихону, скрывались разбойники; в камышах, окаймляющих воды Иордана, еще водились дикие звери и крокодилы; но это не страшило народ, который толпами стекался сюда послушать небывалого пророка.

И слово этого пророка гремело подобно молоту, разбивая самое кремнистое сердце, жгло подобно пламени, проникая в сокровеннейшие помышления. С истинно пророческой резкостью и прямотой он обличал сборщиков податей за их вымогательства, воинов за их насилия, за бесчестность и недовольство, богатых саддукеев и знатных фарисеев за бездушие и лживость, которые сделали их ехиднами порождения ехиднина. Ко всему народу он обращался с предостережением, что глубоко он заблуждается, когда всю свою надежду на спасение возлагает на свое происхождение от Авраама, будто бы освобождающее его от всякой дальнейшей обязанности употреблять особенные усилия для достижения спасения. Бог, сотворивший Адама из земли, может и из камней воздвигнуть новых чад Аврааму. Поэтому, чтобы быть истинными сынами Авраама, достойными унаследования данных ему обетований, они должны искренно покаяться и «сотворить достойный плод покаяния». И это особенно необходимо было теперь, когда все предвещало, что приблизилось исполнение времен. Настал час пришествия давно ожидаемого Мессии. Эта проповедь потрясала сердца слушателей, которые поэтому охотно принимали введенный Иоанном обряд крещения, служивший видимым знаком внутреннего покаяния.

Этот обряд неизвестен был Ветхому Завету и составлял видимое преддверие Нового Завета. Правда, в Моисеевом законе предписывались различные омовения и очищения, и вода в древности служила общеизвестным символом очищающей силы; но Иоанн придал крещению более глубокое значение, именно в смысле символа внутреннего очищения и обновления всего нравственного существа, и в этом смысле именно это крещение покаяния преобразилось впоследствии в крещение спасения. Пораженный всем этим народ спрашивал, кто же этот великий пророк и проповедник: не Илия ли это, или даже не Христос ли?

Даже синедрион, пораженный слухом о проповеди и действиях Иоанна, отправил к нему особую депутацию с этим именно вопросом. Но Иоанн отвечал, что он не Христос, не Илия и не пророк, а просто «глас вопиющего в пустыне», простой предшественник и провозвестник Того, у которого он недостоин развязать ремня сапог, который будет крестить не водой, но Духом Святым и огнем и уже держит лопату в руке своей, чтобы очистить гумно свое, собрать пшеницу в житницу, а солому, т. е. всех непокаявшихся к Его пришествию, сжечь огнем неугасимым.

Послушать проповедь Иоанна и принять от него крещение покаяния приходили даже жители отдаленной Галилеи, и между ними явился и Иисус, который был в это время «лет тридцати» от роду, в полном расцвете своей безгрешной возмужалости.

Иоанн был Ему родственник, но обстоятельства жизни совершенно разделили их между собой. Иоанн провел детство в доме своего благочестивого отца, священника, жившего в одном из священнических городов (Юте), в южных пределах колена Иудина, близ Хеврона; Иисус же жил в полнейшей отчужденности, в плотницкой мастерской своего нареченного отца, в Галилее. Когда Он впервые пришел на берега Иордана, то Иоанн Предтеча, по его собственному заявлению, «не знал Его»; но сама внешность Его поразила и пленила душу Иоанна. Для других он был непреклонным пророком: смело укорял царей, строго изобличал фарисеев, но в присутствии этого таинственного галилеянина сурового пророка пустыни объял непостижимый страх. Когда Иисус просил Иоанна крестить Его, то великий пророк смутился перед таким безграничным смирением Того, в Ком он сразу узнал ожидаемого Мессию, и благоговейно сказал Ему: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» И на это выражение смирения и благоговения со стороны Иоанна последовал ответ Иисуса: «Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Крещение от Иоанна не было собственно таинством, а только подготовительным символом духовного возрождения, и Иисусу, как начальнику Нового Завета, надлежало пройти и эту подготовительную ступень к Его общественной деятельности, чтобы сразу наметить тот путь, по которому пойдет Он в своем служении. Как безгрешный человек, Он не нуждался ни в каком очищении, как это было с другими людьми, поэтому и крещение это означало для Него лишь «исполнение правды», как она указана была волей пославшего Его.

После такого разъяснения Иоанн крестил Его, и когда Иисус вышел из воды, «се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се глас с небес, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение». Так в крещении Иисуса торжественно проявилось участие всей Святой Троицы, во имя трех Лиц которой и совершается христианское крещение как таинство.