ЦЕРКОВЬ БЕЗ ГРАНИЦ: СВЯЩЕННОЕ ПРЕДАНИЕ ИЛИ МОДЕРНИЗМ?

ЦЕРКОВЬ БЕЗ ГРАНИЦ: СВЯЩЕННОЕ ПРЕДАНИЕ ИЛИ МОДЕРНИЗМ?

Для православного слуха слово «модернизм» всегда звучит весьма настораживающе и даже отталкивающе. Оно является синонимом всего того, что принесло столько страданий и искушений православному миру в ХХ веке. Это экуменизм, обновленчество, новостильничество и родственные им явления. Поэтому не могло не взволновать появление в церковной печати и православном Интернете полемики диакона Андрея Кураева и архимандрита Рафаила (Карелина) по этой, действительно болезненной, и, к сожалению, не теряющей актуальности проблеме. Последнее слово в этой полемике — обширная статья диакона Андрея Кураева «Мнимый модернизм (Еще раз к вопросу о границах Церкви)». Ее содержание и побуждает взяться за перо.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Прежде чем перейти к рассмотрению положений, защищаемых диаконом А. Кураевым в статье «Мнимый модернизм (Еще раз к вопросу о границах Церкви)», необходимо оговориться.

Выражая несогласие с о. А. Кураевым по ряду принципиальных позиций, автор никоим образом не претендует подорвать авторитет уважаемого мэтра. Его миссионерская и просветительская деятельность, эрудиция, слог вызывают заслуженное уважение и достойны самых лестных эпитетов. Сам Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II поблагодарил о. Андрея «за многотрудную, многополезную и бескорыстную миссионерско–просветительскую деятельность» [1] Церковный вестник. 2003, № 8, с. 8. . Несмотря на это, рассматриваемый труд диакона А. Кураева все же может быть подвергнут критическому разбору — во–первых, потому что он лежит вовсе не в области миссионерско–просветительской, а в экклезиологической; во–вторых же, нельзя согласиться с одним из страстных почитателей о. Андрея, что похвалы со стороны Святейшего вполне достаточно, чтобы почитать невозможным уже всякое несогласие с глубокоуважаемым автором статьи «Мнимый модернизм» [2] Об этом, если не прямо говорит, то, во всяком случае, недвусмысленно намекает А. Погосов в статье «Как не надо издавать богословские книги», опубликованной в газете «Церковный вестник», № 20 за 2003 г. — слишком многих такой подход возведет в разряд непогрешимых.

Затем, хотелось бы указать на то, чего, при помощи Божией, автор данной скромной статьи попытается избежать. Прежде всего — перехода с предмета спора на личности. Недопустимо, компенсируя недостаток аргументов, называть того, с кем не согласен, «злобным стариком» [3] Это — по поводу митрополита Виталия (Устинова). См.: Кураев А., диак. Мнимый модернизм (Еще раз к вопросу о границах Церкви) / http://www.kuraev.ru/eku9.html , или «безнадежным книжником–школяром и рационалистом» [4] Это уже — по поводу архимандрита Рафаила (Карелина). См.: там же. , мало что знающим «в своем тбилисском удалении» [5] Там же. Намек на провинциализм — явный удар «ниже пояса». . Если же автор позволит себе хоть чем–то оскорбить, задеть чувства о. А. Кураева или его единомышленников — просьба заранее простить неоправданную горячность и несдержанность.

Кроме того, не совсем корректными можно считать ссылки в богословском споре на авторитет ныне здравствующих представителей Высшей Церковной Власти, ведь кроме духовного иерархического и богословского авторитета они имеют и чисто административную власть. Посему апеллировать к ним за подтверждением своей правоты в сугубо богословском споре — значит привнести в него элементы далеко не духовного давления на своего оппонента.

Особо, в данном контексте, следует остановиться на излюбленной ссылке современных защитников экуменизма на принятые Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года «Принципы отношения к инославию»: «Православная Церковь устами святых отцов утверждает, что спасение может быть обретено лишь в Церкви Христовой. Но в то же время общины, отпавшие от единства с Православием, никогда не рассматривались как полностью лишенные благодати Божией. Разрыв церковного общения неизбежно приводит к повреждению благодатной жизни, но не всегда к полному ее исчезновению в отделившихся общинах. Именно с этим связана практика приема в Православную Церковь приходящих из инославных сообществ не только через Таинство Крещения. Несмотря на разрыв единения, остается некое неполное общение, служащее залогом возможности возвращения к единству в Церкви, в кафолическую полноту и единство». [6] Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 г. ««Принципы отношения к инославию». 1.15 / http://mospat.ru/index.php?mid=197. Приверженцы экуменизма ссылаются именно на эти слова соборного постановления (вернее, на собственное их понимание) как на последнюю инстанцию, после которой всякая дискуссия по вопросу о границах Церкви должна быть прекращена. Более того, намекается, что дальнейшее отстаивание веры в то, что христианства и Божественной благодати нет без Церкви — грозит уже чисто дисциплинарными санкциями. С этим нельзя согласиться ввиду нижеследующего.

А. В истории известны Поместные и Архиерейские Соборы, которые выносили противоположные суждения по тем или иным богословским и церковно–дисциплинарным вопросам. Были и соборные постановления, противоречащие тому, якобы, «экуменическому» смыслу, который приписывается рассматриваемому абзацу из решений Архиерейского Собора 2000 года. Например, Поместный Собор Карфагенской Церкви 251 года постановил: «Никто из находящихся вне церкви не может крестить, так как есть только одно крещение, которое совершается в церкви. Вода должна быть прежде очищена и освящена, чтобы она получила силу омывать грехи крещающегося. Но кто может очистить и освятить воду, сам не имея Святого Духа?.. Крещающийся как может сообщить прощение грехов другому, если сам находится вне Церкви и не может получить прощение грехов». [7] Цит. по: Кураев А., диак. Цит. соч. Аналогичного взгляда придерживался еще один (упоминаемый архиепископом Филаретом (Гумилевским)) Собор Карфагенской Церкви — 256 года, в составе 87 епископов. [8] Филарет (Гумилевский), архиеп. Историческое учение об отцах Церкви. Т. I. С-Пб., 1859, с. 131. Архиерейский Собор Русской Церкви 1620 года постановил крестить католиков, ясно не признавая этим благодатность еретических таинств. [9] О постановлениях Собора см.: Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 6. М., 1996, с. 289–290. В целях принизить значение Архиерейского Собора 1620 г. диакон А. Кураев утверждает, что на Соборе «кроме Патриарха присутствовали только 6 епископов русской Церкви» (Кураев А., диак. Цит. соч.). Это неверно. На втором, самом важном, заседании Собора, принявшем фундаментальные определения по поводу уже не частного случая, но общего подхода к латинскому крещению, присутствовали 9 епископов (Макарий (Булгаков), митр. Цит. соч. Кн. 6, с. 289). Но дело здесь, разумеется, не в количестве — Собор 1620 г. представлял наиболее возможную на тот исторический момент Полноту Русской Церкви, подтверждая общепринятую с давних времен в России практику приема в Православие еретиков.