Искупление через грех

Франкистский миф утратил в этих текстах изрядную часть своей остроты и дикости. Основные его компоненты еще различимы, они появляются как «глубокие тайны», которые позволительно открывать только скромным и благоразумным, но даже и с такой оговоркой они преподносятся в ощутимо смягченном виде. Так же и учение о необходимости «верующим» превратиться в воинство, носившее у самого Франка буквальный характер, становилось у многих притчей, лишаясь при этом и своей логики, и парадоксальности. Однако главное изменение состояло в следующем: учение о «чуждых» (или «диких») поступках не исчезло полностью, таковые по-прежнему трактовались как путь к откровению Матрониты («Госпожи»), но прочно связанный с этим учением аспект вседозволенности – исчез.

Радикализм из моральной плоскости вернулся в историческую. Даже если мы предположим, что поздние франкисты не доверяли бумаге всех своих помыслов – а в пользу такого предположения говорят многие намеки в дошедших до нас текстах, - нам нужно будет признать, что совершение развратных действий более не рассматривалось ими как религиозное требование. Пытались понять «чуждые поступки» героев прошлого и, особенно, библейских персонажей, оправдывали эти поступки теоретически, но более не ощущали себя обязанными спуститься в ворота нечистоты. «Чуждые поступки» стали скромнее – во всех смыслах этого слова. В самом Оффенбахе еще было принято совершать развратные действия, причем особенно в Судный день, но это было уже коварной эксплуатацией чьей-то наивности, тогда как искренне «верующие» более не совершали подобных действий по отношению друг к другу. Тайна «соитий» мужского и женского начал в высших мирах, занимавшая столь важное место в «кощунственной Каббале» радикалов и нигилистов, толковалась теперь менее опасным образом – во всяком случае, в тех источниках, что дошли до нас. Упразднение Торá ди-вриá , оставшееся одним из важнейших догматов веры у поздних саббатианцев, совершалось теперь в иных сферах, все больше приобретая характер мечты о глобальной революции и обновлении мира.

В самом деле, вдохновлявшая Франка мечта об отмене всех законов и установлений обрела к концу его жизни реальное историческое содержание. Саббатианцы и франкисты помышляли о революции в религии и морали, но Французская революция поместила эти мечты в определенный контекст, далеко не абстрактный. Известно, что двоюродные племянники Франка, бывшие то ли франкистами, то ли просто авантюристами, обрели значительное влияние в революционных кругах Парижа и Страсбурга. Революция будто бы подтверждала подлинность того, первозданного, нигилизма: столпы мироздания рушились, начала бытия решительным образом менялись. «Верующие» выделяли два аспекта в этих событиях. Прежде всего, они, с характерным для спиритуалистических сект высокомерием, видели в происходящем специально для них совершаемый тиккýн , благодаря которому в общем хаосе станут неразличимы внутреннее обновление «верующих» и радикальная новизна их деяний. В таком духе высказывался уже и сам Франк, а затем мы находим этот мотив в проповедях его пражских адептов. Но, помимо служебного характера, наблюдаемые политические события обладали, с точки зрения франкистов, собственным положительным содержанием: «Подрыв всякой власти вообще и власти священников, в частности».

Данный аспект был особенно ощутим у «верующих», живших в австрийских гетто. Положительная оценка великих религиозных ценностей христианства сочеталась у них с глубокой враждебностью в отношении институциональной церкви и ее клира. Именно поэтому антиклерикальные, просвещенческие идеи эпохи нашли столь заметный отклик у «верующих». Автор франкистской книги «Пророчество Исайи» с большим энтузиазмом перечисляет грядущие мировые войны и бедствия, благодаря которым еврейский народ обновится, отвернется от своих раввинов и учителей, дабы затем обратиться в веру «Истинного Яакова», как и подобает «народу Бога Яакова» [65]. А автор комментария к молитве Халлéль следующим образом трактует стих «Десница Господня высока, десница Господня творит силу» (Пс. 118:16): «Если десница Господня выходит, левая, лживая рука Эсава отступает, и священников его, и его лживого меча». Понятно, что эта метафора одновременно указывает и на власть церкви, и на светскую власть христианских народов. Здесь мы видим слияние апокалиптических идей с идеями революции, также сулящей «освобождение от ярма политического и духовного» - то есть именно то, что, как я уже отмечал, рассматривалось пражскими сектантами как цель их движения, и что, несмотря на ясность уже приводившихся формулировок, не замечалось исследователями до настоящего времени.

Кульминационным выражением этого настроения стал следующий эпизод. В 1800 году [66], после совещания оффенбахских и пражских франкистов, из Оффенбаха были разосланы знаменитые «красные послания» многим еврейским общинам (они были написаны красными чернилами). В них содержался призыв к евреям принять «святую религию Эдома». В своей теоретической части - последняя треть текста - эти послания представляют значительный интерес. Их авторы коротко, на одной странице, излагают свое мировоззрение, не упоминая прямо переход в христианство (слово «Эдом» использовалось ими в весьма специфическом смысле, как было показано нами выше). Этот примечательный документ полностью выдержан в духе франкистского мифа и в нем воспроизводятся все обычные элементы саббатианской проповеди: смелое использование библейских рассказов о патриархах, отдельных аггадóт , извлечений из Зогара и каббалистических текстов. Вся мистическая теория революции изложена в этом небольшом по объему фрагменте, который я привожу здесь как образец типичного для литературы подобного рода хода мыслей, способа выражения и изобилующего намеками письма (эти послания были опубликованы Поргесом в Revue des Étudies juives, XXIX, стр. 283-286, и затем незнавшим об этой публикации Марком Вишницером в Mémoires de l’académie impériale des sciences в Санкт-Петербурге, 1914):

Знайте, что настало «время делать Господу – нарушили Тору Твою» [67], и об этом говорили благословенной памяти мудрецы : «пока не обернется всё царство ересью» [68], и если стало всё белым, тогда оно чисто [69], и служители его чисты, как объясняется в книге Црор ха-мор [70], и настало время, о котором обещал Яаков «приду к господину моему в Сеир », ведь не видели мы исполнения этого, чтобы пошел он [к Эдому в Сеир ] до настоящего времени, и наш святой господин, который есть Яаков, совершенство всего , избраннейший из отцов, потому что соединяет две стороны, и он «проходит от одного конца до другого», до последнего конца, а «последний [особенно] дорог», потому что на прахе встанет сказать: «Восстань, Дева Израиля!», и он конечно не умер, и он вел нас истинным путем в святой религии Эдома, потому что тот, кто из семени Авраама, Ицхака и Яакова, необходимо ему идти их путями, потому что указали путь, по которому пройдут их сыны в конце дней, как Авраам, пошедший в Египет, и Ицхак к Авимелеху, и Яаков, избраннейший из отцов, вышел из Беэр-Шевы, вышел из веры, из Земли Израиля, и пошел в Харан, под чужую власть, как объясняется в Зогаре, что именно в наихудшем месте - там найдете спасение, как объясняется в Зогаре, и там он пришел к колодцу и нашел там Рахель, и отвалил там камень с устья колодца, и пришел к Лавану, и служил ему, и взял оттуда себе надел, а потом пошел к Эсаву, но не закончил в то время, потому что хоть и отвалил он камень [с устья колодца], вернули его на место, и не пришел он в Сеир, ибо всё это было лишь указанием пути, по которому пойдет Яаков, совершенство всего, в конце дней, как объясняется в Зогаре, что Яаков первый был совершенен, а второй – совершенен во всем и он всё завершит, как сказано в Зогаре: «Пока не придет человек, подобный Адаму, и женщина, подобная Еве, и они проведут его (змея) и перехитрят его», а мы должны идти его путями, потому что «прямы пути Господа, и праведники ходят ими», и хотя здесь массá думá , и сердце устам не открывает, всё же написано: «И поведу слепых дорогой, которой не знали они; по путям, неведомым им, вести буду их; обращу мрак перед ними в свет и кривые дороги – в равнину», и там любил Яаков Господа своего и т.д., см. в Зогаре. А отсюда будет «Господь, когда выходил ты от Сеира, когда шествовал ты с поля Эдомского» (Суд. 5:4) и также «Кто этот, приходящий из Эдома?» (Исайя 63:1), как указано в Танна дэ-вей Элиягу [71], что будут просить ангелы у Господа, море скажет «Не у меня», и бездна скажет «Нет со мною», - и где же найдут его? В Эдоме, как сказано: «Кто этот, приходящий из Эдома?», и тот, кто пойдет за ним этой святой религией и прилепится к дому Яакова, и укроется в сени его, как сказано: «Под сенью его будем жить среди народов», и как сказано: «Давайте взойдем в дом Бога Яакова, чтобы Он научил нас путям своим и чтобы пошли мы стезями Его», ибо путь «жизни они для тех, кто находит их» (Прит. 4:22), и удостоятся те быть из прилепившихся к Господу, как сказано: «Оттуда же искать станешь Господа, Бога твоего, и найдешь» - именно оттуда, потому что во тьме различим свет, и как сказано: «хотя сижу во мраке, Господь свет для меня».