Житие преподобного отца нашего Серафима Саровского

[Пост состоит не в том только, чтобы есть редко, но в том, чтобы есть мало; и не в том, чтобы есть однажды, но в том, чтобы не есть много. Неразумен тот постник, который дожидается определенного часа, а в час трапезы весь предается ненасытному вкушению и телом и умом.

В рассуждении пищи должно наблюдать и то, чтобы не разбирать между снедями вкусными и невкусными. Это дело, свойственное животным, в разумном человеке не достойно похвал. Отказываемся же мы от приятной пищи для того, чтобы усмирить воюющие члены плоти и дать свободу действиям духа.

Истинный пост состоит не в одном изнурении плоти, но и в том, чтобы ту часть хлеба, которую ты сам хотел бы съесть, отдать алчущему. Блажени алчущии, яко тии насытятся (Мф. 5:6). Подвигоположник и Спаситель наш Господь Иисус Христос, пред выступлением на подвиг искупления рода человеческого, укрепил Себя продолжительным постом. И все подвижники, начиная работать Господу, вооружали себя постом и не иначе вступали на путь крестный, как в подвиге поста. Самые успехи в подвижничестве измеряли они успехами в посте.

К строгому посту святые люди приступали не вдруг, делаясь постепенно и мало-помалу способными довольствоваться самою скудною пищею. Преподобный Дорофей, приучая ученика своего Досифея к посту, постепенно отнимал от стола его по малой части, так что от четырех фунтов меру его ежедневной пищи низвел наконец до восьми лотов хлеба.

При всем том святые постники, к удивлению других, не знали расслабления, но всегда были бодры, сильны и готовы к делу. Болезни между ними были редки и жизнь их текла чрезвычайно продолжительно.

В той мере, как плоть постящегося становится тонкою и легкою, духовная жизнь приходит в совершенство и открывает себя чудными явлениями. Тогда дух совершает свои действия как бы в бестелесном теле. Внешние чувства точно закрываются, и ум, отрешаясь от земли, возносится к небу и всецело погружается в созерцание мира духовного.

Однакож не всякий сможет наложить на себя строгое правило воздержания во всем, или лишить себя всего, что может служить к облегчению немощей. Могий же вместити да вместит (Мф. 19: 12).]

Пищи употреблять должно каждый день столько, чтоб тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении добродетели; а иначе может быть то, что, изнемогшу телу, и душа ослабевает.

По пятницам и средам, особенно же в четыре поста, пищу употреблять один раз в день, и ангел Господень прилепится к тебе.

Надобно быть по приличию и потребности иногда младенцем, а иногда львом, особенно сим последним тогда, когда противу нас восстают страсти или лукавые духи; потому что несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержателем тмы века сего, духовом злобы поднебесным. (Еф. 6: 12).

Мы всегда должны быть внимательны к нападениям диавола; ибо можем ли надеяться, чтоб он оставил нас без искушения, когда не оставил Самого Подвигоположника нашего и Начальника веры и Совершителя Господа Иисуса Христа? Сам Господь апостолу Петру сказал: Симоне! Симоне! Се сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу (Лк. 22: 31).

Итак, мы должны всегда со смирением призывать Господа и молить, да не попустит на нас бытии искушению выше силы нашея; но да избавит нас от лукавого.

Ибо когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, яко мельничный жернов пшеничное зерно.

Паче всего должно украшать себя молчанием; ибо Амвросий Медиоланский говорит: молчанием многих видел я спасающихся, многоглаголанием же ни одного. И паке некто из отцов говорит, что молчание есть таинство будущего века, словеса же оружие суть мира сего (Добротолюбие, иноков Каллиста и Игнатия, ч. 2, л. 54).

Ты только сиди в келлии во внимании и молчании и всеми мерами старайся приблизить себя ко Господу, а Господь готов сделать тебя из человека ангелом: на кого бо, говорит , воззрю; токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущего словес Моих (Ис. 66: 2).

Когда мы в молчании пребываем, тогда враг-диавол ничего не успевает относительно к потаенному сердца человеку: сие же должно разуметь о молчании в разуме.

Проходящий таковой подвиг должен все упование свое возложить на Господа Бога, по учению апостола: всю печаль вашу возверзите нань, яко Той печется о вас (1 Пет. 5:7).

Оный должен быть постоянен в сем подвиге, последуя в сем случае примеру святого Иоанна молчальника и пустынника (Чет.-Мин., декабря 3, в житии его), который в прохождении пути сего утверждался сими божественными словами: не имам тебе оставити, ниже имам от тебе отступити (Евр. 13: 5).

Ежели не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями, то хотя некоторое время, оставшееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание, а за сие малое не оставит Господь Бог ниспослать благодатную Свою милость.

От уединения и молчания рождаются умиление и кротость; действие сей последней в сердце человеческом можно уподобить воде оной тихой Силоамской, которая течет без шума и звука, как говорит о ней пророк Исаия: воды Силоамли текущия тисе (Ис. 8: 6).

Пребывание в келлии в молчании, упражнении, молитве и поучении день и нощь закону Божию делает человека благочестивым; ибо, по словам святых отец, келлия инока есть пещь Вавилонская, в ней же трие отроцы Сына Божия обретоша (Добротолюбие, ч. 3, Петр Дамаскин, кн. 1, с. 58).

[Преподобный Варсонофий учит: доколе на море – корабль терпит беды и приражения ветров; а когда достигнет пристанища тихого и мирного, уже не боится бед и скорбей и приражения ветров, но остается в тиши. Так и ты, монах, доколе остаешься с людьми, ожидай скорбей и бед и приражений мысленных ветров; а когда в безмолвие вступишь, бояться тебе нечего (Варсонофий, ответ 8, 9)].

Совершенное безмолвие есть крест, на котором должен человек распять себя со всеми страстьми и похотьми. Но подумай, Владыка наш Христос столько наперед претерпел поношений и оскорблений, и потом уже восшел на крест. Так и нам нельзя прийти в совершенное безмолвие и надеяться святого совершенства, если не постраждем со Христом. Ибо, говорит апостол, аще с Ним страждем, с Ним и прославимся. Другого пути нет (Варсонофий, ответ 342).

Пришедший в безмолвие должен непременно помнить, зачем пришел, чтобы не уклонилось сердце его к чему-либо другому.

Человек состоит из души и тела, а потому и путь жизни его должен состоять из действий телесных и душевных – из деяния и умосозерцания.