Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

В библейские времена, оказывается, считали, что это число равняется точно трем. Вот как 3 Цар. 7:23 описывает огромный медный чан для омовений у входа в Храм: «Он отлил круглый бассейн под названием “море”, от одного его края до другого было десять локтей, высотой оно было пяти локтей, а в обхвате – тридцать локтей». Нетрудно понять, что диаметр этого чана равнялся десяти, а окружность – тридцати локтям.

И ведь мы даже не знаем точно, чему был равен локоть – по нашим меркам, около полуметра, но эталона локтя, одинакового для всех (подобного современным эталонам метра, килограмма и т. д.), в те времена не существовало. Локоть у каждого был свой. При такой точности измерений достаточно было определять число π с точностью до целого.

Итак, в повседневной жизни мы часто округляем цифры – иногда потому, что они постоянно меняются (как вес человека в течение суток), а иногда потому, что абсолютная точность нам не нужна (число π ). Точно так же мы говорим о явлениях окружающего мира с достаточной степенью точности. Например, мы прекрасно знаем, что планета Земля вращается вокруг своей оси, но каждый раз говорим, что «солнце уже поднялось высоко» или «солнце клонится к горизонту», как будто это оно движется по небесному своду. Можно было бы сказать: «В результате вращения Земли солнечные лучи падают на нашу местность под тупым/острым углом» – так будет намного точнее, но так никто никогда не говорит. Это была бы избыточная точность.

И это мы еще не коснулись таких тонких вещей, как поэтический, или образный, язык, метафоры, преувеличения и так далее…

На буквальном понимании настаивает фундаментализм, который отчего-то становится все более популярным среди верующих в России. Предупрежу, что читателям, далеким от вопросов религии, этот раздел может показаться самоочевидным или неинтересным. Но проблема в том, что фундаментализм существует вне зависимости от того, насколько он нам интересен, а уж там, где речь заходит о Библии, столкновение с ним становится неизбежным.

Теперь слово «фундаментализм» применяют к любой религиозной группе, которая настаивает на безукоризненном исполнении правил своей религии и нередко активно навязывает ее всем остальным. Но фундаментализм в строгом смысле слова возник на рубеже XIX–XX вв. среди протестантов в США.

Историю человеческой мысли Нового времени можно условно поделить на три этапа: традиционализм, модернизм и постмодернизм. Традиционализм настаивает, что жить надо по дедовским заветам, модернизм решительно порывает с ними и вводит новые правила (в этом смысле советский атеизм есть пример радикального модернизма), а постмодернизм оставляет все на усмотрение каждого и отказывается давать общие рецепты и рекомендации.

Фундаментализм в строгом смысле слова возник как ответ на волну модернизма в западном богословии во второй половине XIX и начале XX в. Его название восходит к серии публикаций «Основы» (The Fundamentals), вышедших в 1910-х гг. под руководством Лаймана и Милтона Стюартов. Как нетрудно понять из названия, сторонники этого движения настаивали на некоторых фундаментальных истинах христианской веры: девственном рождении Христа, его телесном воскресении, достоверности сотворенных им чудес. В принципе, это естественная позиция любой группы христиан, придерживающихся своей традиции.

Но есть в фундаментализме и нечто такое, что превосходит эту консервативность и разделяется уже далеко не всеми традиционными христианами, – это прежде всего принцип буквальной непогрешимости Писания: поскольку оно есть Слово Божие, то каждое высказывание в нем истинно в прямом и непосредственном смысле. Писание следует толковать буквально, если только сам текст Писания не призывает к обратному (например, не называет повествование притчей).

Ситуация в российском обществе отличается от ситуации на Западе прежде всего тем, что за годы советской власти, по сути, единственным дозволенным отношением к библейскому тексту была атеистическая гиперкритика. В новейшее время у некоторых исследователей возникает желание противопоставить ей такой же однобокий фундаментализм.

Эта позиция тоже кажется традиционной, но на самом деле она не такова, ведь для отцов Церкви, да и вообще практически для всех средневековых толкователей аллегорический и иные непрямые смыслы Писания имели ценность никак не меньшую, а обычно даже и большую, чем смысл буквальный [14] Подробнее см.: Десницкий А. С. Введение в библейскую экзегетику. – М.: ПСТГУ, 2011. С. 92–106. . Фундаментализм, напротив, настаивает на безусловном первенстве и непогрешимости именно буквы Писания, которую отцы Церкви нередко оставляли в стороне ради более возвышенных аллегорических толкований.

В результате сторонники этого направления, например, категорически отвергают теорию эволюции на том основании, что в Книге Бытия сотворение животных описывается как единовременный процесс, не оставляющий места постепенному развитию. Да и сами шесть дней творения понимаются фундаменталистами обычно как шесть промежутков по 24 часа, а возраст Вселенной при таком подходе насчитывает примерно 7000 лет. Такой взгляд называется единственно соответствующим Библии, но, по-видимому, с тем же успехом можно было бы считать единственно библейским представление о плоской неподвижной Земле, над которой движутся Солнце, Луна и звезды, поскольку именно этим языком пользуются библейские авторы.

На самом деле такой подход – другая крайность по сравнению с радикальной библейской критикой. Отрицая ее произвольные реконструкции, фундаменталисты сами начинают создавать искусственные и неубедительные реконструкции (например, свою геологию, которая согласуется с представлением о мире, созданном 7000 лет назад в готовом виде). Затем принцип непогрешимости распространяется еще дальше – таким же свойством наделяется вообще вся традиция и лучшие ее представители.

Науку, строго говоря, фундаменталисты не отвергают, но, как и марксистские идеологи, полностью подчиняют ее идеологии и принимают лишь те выводы, которые этой идеологии не противоречат.

Российская библеистика до революции 1917 г. была наукой достаточно молодой, собственной научной школы отечественные ученые еще не успели сформировать, и основные их усилия сводились к тому, чтобы осмыслить и творчески перенять лучшие достижения западной библеистики. В результате российские библеисты на данном этапе вынуждены так или иначе перенимать методы западных коллег, пользоваться их выводами; для христиан вполне естественно при этом следовать наиболее консервативным образцам.