Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

«Наука мало что может сделать, но что она может, она может хорошо» – это утверждение, высказанное в частной беседе российским лингвистом Яковом Георгиевичем Тестельцом, мне кажется самым точным и верным. Вот простейший пример из области точных и естественных наук. В фантастике 60–70-х гг. прошлого века наше нынешнее время рисовалось как время освоения дальнего космоса и колонизации далеких планет. Но наука так и не предложила конструкцию звездолета, способного долететь хотя бы до ближайшей звезды.

Зато наука занялась другой сферой человеческого опыта – компьютерами и средствами связи. В этой области она добилась таких успехов, какие не снились самым радикальным фантастам прошлого: в их произведениях звездолет дальней галактической разведки был оснащен единственным компьютером в виде огромного железного шкафа с лампочками, питающегося перфокартами. У смартфонов в наших карманах несравнимо больше возможностей.

Примерно так обстоит дело и в гуманитарной сфере: есть задачи, где мы настолько же далеки от хорошего решения, как и полстолетия назад, когда проблема была всерьез поставлена. Пример – машинный перевод. В 1960-х гг. казалось, что скоро можно будет научить компьютеры переводить художественные тексты, сегодня мы видим, насколько корявы и неуклюжи эти попытки, притом что мощность самих компьютеров возросла неизмеримо.

Зато неожиданного успеха лингвисты добились в областях, о которых тогда никто и не думал. Они научились гораздо лучшее и точнее описывать, как используются человеческие языки для общения и представления информации. Прикладное применение этих теорий – знаменитые поисковики, способные за доли секунды пересмотреть колоссальный объем информации и предложить пользователю страницы и изображения, которые ему действительно интересны. А ведь полвека назад этой проблемы просто не существовало, так как не было тогда общедоступных компьютерных баз данных.

Как мы видим, границы возможного для науки постоянно раздвигаются, а кроме того, происходит уточнение задач, перенаправление поиска. И в самом деле, для обычного пользователя смартфон куда полезней звездолета! Зачем компьютерный перевод Шекспира, когда его уже прекрасно перевел Б. Л. Пастернак, а вот поисковики – исключительно полезные ресурсы. Наука многие задачи пробует на зуб, но не все способна решить, да и не все ей нужно решать.

Но вернемся к библеистике. Какие же задачи ставила она перед собой, какие удалось ей решить? Задачи, конечно, были разными в разные времена и для разных исследователей.

Как обычно, самая простая и очевидная – описание и классификация наличного материала, например сравнение рукописей и содержащихся в них разночтений. И по сию пору мы читаем в русском Синодальном переводе Книги Бытия: «Адам жил сто тридцать [230] лет и родил [сына] по подобию своему [и] по образу своему, и нарек ему имя: Сиф. Дней Адама по рождении им Сифа было восемьсот [700] лет» (Быт. 5:3–4). Слова, выделенные квадратными скобками, взяты из греческого текста, а те, которые стоят без скобок, – из еврейского.

Какой вариант изначальный, какой более правильный? Мы не можем точно сказать, у нас просто нет достаточных данных: авторские рукописи библейских текстов до нас не дошли, равно как и параллельные жизнеописания Адама, независимые от Бытия, не говоря уже о том, что в нашем мире люди столько не живут. И многим от такой неопределенности неуютно, но тут проблемы только начинаются.

А можно ли проверить достоверность, к примеру, повествований об Аврааме и других праотцах? Или об Исходе из Египта и заселении Ханаана? Или даже евангельских повествований? Когда-то, век назад, многие библеисты были настроены на этот счет очень оптимистично, сегодня оптимизма сильно поубавилось. Проверить, жил ли некогда человек по имени Авраам и по какому маршруту он прошел, практически невозможно.

Но зато можно очень хорошо проследить историю «авраамической идеи»: как устроены тексты об Аврааме, о чем они говорят читателю, как понимались, цитировались, истолковывались эти тексты на протяжении последующей истории, что они значат для нас сегодня. Вот тут, пожалуй, библеистика добилась куда более серьезных успехов, чем можно было представить себе столетие назад.

О возникновении библеистики как науки и о том, с чем это было связано, мне уже доводилось писать в отдельной книге [19] Десницкий А. С. Введение в библейскую экзегетику. – М.: ПСТГУ, 2011. , здесь уместно очень кратко повторить некоторые общие выводы.

Библеистика, по сути, дитя Ренессанса с его интересом к древности (прежде всего греко-римской) и развитием образования и книжного дела, а также дитя Реформации с ее стремлением дать каждому христианину возможность самостоятельно анализировать священный текст в поисках ответов на насущные вопросы. Отказавшись от обязательного авторитета церковных институций, первые протестанты встали перед необходимостью выработки общепринятых и общедоступных методов толкования Библии.

Выход в свет полиглотт (изданий Библии на разных языках) в XVI в. привел к тому, что читатели начали сравнивать различные тексты, находить в них несовпадения и пытаться возвести их к некоему изначальному варианту. В результате возникла текстология с ее критическим подходом к тексту, прежде всего трудами Эразма Роттердамского (XV–XVI вв.). Но если было доказано, что текст Библии дошел до нас с некоторыми изменениями и искажениями, возможной и необходимой стала историческая критика как попытка восстановить историю происхождения этого текста и реконструировать стоявшие за ним события.

Мы видим, что библейские книги Царств ссылаются на не дошедшие до нас источники: «книгу Праведного» (2 Цар. 1:18) и «летописи царей» (3 Цар. 14:19, 29 и др.). А сравнивая сами эти книги с книгами Хроник (традиционное название – Паралипоменон), мы видим явную редактуру. Так, из истории царя Давида в Хрониках исключены все эпизоды, которые выставляют его в невыгодном свете. Можно предположить, что подобной редактуре (если не сказать «цензуре») могли быть подвергнуты и другие повествования.

Прежде всего нужно было разобраться с авторством Пятикнижия (к этой истории мы еще вернемся в разделе 2.5. «А теперь Пятикнижие»). В то время библейская критика делилась на «низкую», то есть текстологию, и «высокую», под которой обычно понимали историческую реконструкцию. По сути, речь шла о создании полноценного историко-критического метода для многопланового анализа текста, его происхождения и источников, традиций, редакций и т. д. Когда эта работа выполнена, можно говорить о том, как данный текст соотносится с историческими событиями, которые описаны в нем или повлияли на его создание.