Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

Но, может быть, имеет смысл не только извлекать зерна исторических событий из мифологических повествований? Порождение смыслов – процесс, который включает не только автора, но и читателей, а они бывают разными и меняются с течением времени, значит, не останется неизменной и интерпретация. На этом основана так называемая новая герменевтика , связанная с именами Ханса-Георга Гадамера и Поля Рикёра. Применительно к библейским текстам это означает в первую очередь учет того обстоятельства, что изначальные слушатели и читатели обладали иной, чем мы, системой ценностей, поэтому применять нынешние стандарты к древним текстам невозможно.

Но в эпоху постмодернизма может оказаться, что нет вообще сколь-нибудь ясных общих стандартов, что каждый человек прочитывает каждый текст так, как хочется в данный момент лично ему. А это, по сути, означает отказ от любых попыток хоть какого-то объективного анализа, а значит, и от научного исследования текста. Но, как утверждал безотносительно к Библии Рикёр, один из наиболее авторитетных основателей этого направления в гуманитарных науках, «текст обладает ограниченным смысловым пространством: в нем больше одной возможной интерпретации, но, с другой стороны, и не бесконечное их количество» [24] Ricœur P. A Ricoeur Reader: Reflection and Imagination. Ed. Valdes M. J. New York, London: University of Toronto, 1991. P. 496. .

И стоит отметить, что если классическая библейская критика больше всего интересовалась реконструкцией истории, то современная библеистика больше внимания обращает на то, как устроены сами библейские тексты, прибегая к стандартным филологическим методам анализа. Вот как сформулировал эту идею один из последователей этого направления Роберт Олтер: «Под литературным анализом я имею в виду тщательное и всестороннее изучение языка в его художественном употреблении. Сюда относятся комбинации идей, условности, настрой, звучание, образность, синтаксис, нарративные стратегии, композиция и многое другое; иными словами, речь идет о наборе исследовательских приемов, с помощью которых изучалась поэзия Данте, пьесы Шекспира и романы Толстого» [25] Alter R. The Art of Biblical Narrative. New York: Basic Books, 1983. P. 12–13. .

Одно из направлений подобного литературного подхода связано с анализом нарративных, то есть повествовательных, текстов, и этот подход наиболее интересен для исторической реконструкции. В каждой культуре нарративы организованы по-своему, но в любом случае они содержат сюжетные линии, героев и их характеристики, речи и описания поступков. Чтобы понять авторский замысел и соотнести повествование с предполагаемыми или реконструируемыми историческими событиями, необходимо учитывать особенности построения нарративов в данной литературной или фольклорной традиции.

Наконец, любой текст обращен к некоторой изначальной аудитории, хотя в дальнейшем может прочитываться и другими читателями. Можно попробовать понять, как, собственно, взаимодействует тот или иной текст со своей целевой аудиторией или с отдельными читателями. Сюда относятся такие направления, как психологический и социологический анализ, а также особый метод – анализ читательского восприятия, стремящийся проследить процесс порождения смыслов в сознании читателя. Все это имеет особое значение в связи с появлением новых переводов библейских текстов, в том числе и на такие языки, носители которых крайне далеки от реалий библейского мира и чья традиционная культура сильно отличается от библейской. Казалось бы, это направление не особенно интересно историку, но, как мы увидим далее, зачастую реконструкция определяется прежде всего требованиями и пожеланиями современных читателей и их ожиданиями.

Рассматривая, к примеру, средневековые хроники или жития, верующий ученый может без особых колебаний подвергать сомнению историчность того или иного эпизода. Но поступать так со Священным Писанием намного труднее – по сути, это означает подвергать сомнению самые основания своей личной веры. Вера видит в этом тексте высший авторитет, наука – предмет для критического анализа, и на стыке того и другого неизбежно возникает конфликт, который может решаться по-разному. Более того, для кого-то покажется крайне опасным сомнение в авторстве какого-либо текста или предположение, что изначальный текст мог заметно отличаться от доступного нам сегодня.

В результате многие консервативные верующие ограничиваются такими областями исследования, которые достаточно «безопасны» для веры с точки зрения научных гипотез и выводов. Это прежде всего источниковедение (анализ и сопоставление рукописей) и история интерпретации данного текста (для христианина – в первую очередь патристическая, то есть святоотеческая экзегеза). Таким образом, они, по сути, самоустраняются от важнейших областей современной науки. Но неужели нет иного выбора?

Сегодня мы живем в мире клипа и клика: каждый день рядовой городской житель получает больше новой информации и встречает, в том числе и виртуально, больше новых людей, чем его прапрадед-крестьянин за всю свою жизнь. В результате мир распадается на множество мелких событий и функций, которые как будто не связаны между собой. Человек в течение дня бывает пассажиром, менеджером, родителем, супругом, приятелем, блогером, читателем, телезрителем и так далее, и все эти функции совершенно разобщены.

Исторически именно верующие христиане и иудеи сыграли решающую роль в становлении и развитии библеистики как науки и составляют, насколько мы можем судить, большинство среди библеистов и сегодня. Казалось бы, здесь можно сказать, что ученый должен быть религиозно нейтральным: он может исповедовать любую религию, быть агностиком или атеистом, но это не должно сказываться на его работе. Словом, можно быть в какие-то моменты своей жизни ученым, а в какие-то – христианином. Но однажды возникает желание собрать все клипы воедино: калейдоскопичность утомляет, и хочется цельности мировосприятия. Она не приходит сама собой, и на пути к ней неизбежны трудные вопросы и внутренние конфликты.

Также можно сказать, что верующие разных деноминаций и направлений неизбежно прочитывают библейский текст изнутри своих «интерпретационных сообществ», как назвал это Стэнли Фиш [26] Fish S. Is There a Text in this Class? The Authority of Interpretive Communities. Cambridge, MA: Harvard University, 1980. , каждому из которых присущи свои установки и своя методология интерпретации текста. При этом приходится отдавать себе отчет, что подобных интерпретационных сообществ достаточно много и они зачастую предлагают несовместимые друг с другом идеологии.

В начале XXI в. все громче заявляли о себе такие методы прочтения Библии, которые ставят на первый план угнетенные прежде категории людей и предлагают им находить в Библии обоснования своей борьбы за равноправие. Прежде всего это феминистское и постколониальное прочтения Библии, их суть – в отказе от традиционного толкования Библии как якобы патриархального, европоцентричного текста. По сути, это настолько же идеологизированное понимание, как в Шестодневе или любом другом святоотеческом труде.