Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

Иудеи, с другой стороны, склонны принимать Псалтирь по образцу Торы – и даже те псалмы, что обращены к Богу, они считают божественным указанием к народу Израиля, побуждающим хранить Тору и лучше ее толковать. Например, в Мишне, своде иудейских учений, созданном в начале III века, мы находим такие строки:

Как доказать, что в День Очищения умащение [маслом] так же запрещено, как употребление напитков? Хотя для этого нет прямого доказательства, однако есть подтверждение в стихе: «Да войдет оно, как вода, во внутренность его и, как елей, в кости его» (Пс 108:18) [31].

Постановили в приветствиях упоминать имя [Бога] на основании стихов… «Время Господу действовать: закон твой разорили» (Пс 118:126) [32].

Тех, кто читает Псалтирь в наше время, эти подходы, возможно, поразят неестественностью, но в давние времена и тот и другой казались соответствующим общинам интуитивно ясными – и они по-прежнему пользуются уважением в группах ортодоксальных иудеев и христиан. Как мы увидим в главе 14, оба этих подхода – понятные ответы на необходимость строить мостик от разнообразного текста Священного Писания, с его дефицитом божественных повелений и сформулированных доктрин, к практическим потребностям религий, принявшим Священное Писание как свой основополагающий документ. Псалтирь была важна в обоих вероучениях, но по разным причинам. И несмотря на то что и в иудаизме, и в христианстве псалмы звучали во время литургии, все же, когда дело дошло до толкования, религии избрали разные пути [14].

Кто бы ни читал Псалтирь сейчас, христианин, иудей или некто, не относящий себя ни к одной из этих религий, ее ценность скрыта не в подходах к ее толкованию, а в том, сколь много они охватывают библейских тем. Возможно, псалмы – это и не божественное откровение, но они способны открыть очень многое – и о самых разных аспектах Бога Библии, и об отношениях Бога с родом человеческим.

В экземплярах христианских Библий два Завета, Ветхий и Новый, кажутся просто двумя разделами, неравновеликими, но принадлежащими к одному и тому же всеохватному жанру: святым творениям, или Священному Писанию. Мы уже начали понимать, что такая оценка не подходит должным образом к разнообразным ветхозаветным текстам, а теперь продолжим и посмотрим, в сколь туманной и расплывчатой форме предстает перед нами и Новый Завет. Кроме того, высказанная точка зрения упускает из виду то, что между двумя Заветами есть ряд важных различий. Ветхий Завет – это литература народа, создаваемая на протяжении веков, и характер ее явно официален. Новый Завет – литература маленькой секты, рассеянной по всему Восточному Средиземноморью, в истоках своих неофициальная и, можно сказать, даже экспериментальная. Ее создали менее чем за век, с 50-х до 120-х годов. В христианских Библиях Евангелие от Матфея следует за Книгой пророка Малахии – точно так же, как та следует за Книгой пророка Захарии – но это вводит в заблуждение, по крайней мере на историческом уровне. Новый Завет радикально отличается от Ветхого.

Движение христиан началось в Палестине с жизни, учений и смерти Иисуса. Должно быть, он родился примерно в 4 году до нашей эры – если его рождение пришлось на дни Ирода Великого, как утверждает Евангелие от Матфея (Мф 2:1), – а распятие его свершилось в начале 30-х годов нашей эры. Новозаветные Евангелия – это практически все наши свидетельства об Иисусе, хотя он и упомянут, как «Христос», в трудах римского историка Тацита [1]. Изначальными его последователями была небольшая группа иудеев. Вскоре после его смерти движение распространилось и географически – в Сирию и Малую Азию (в наше время это Турция), а потом в Грецию и даже в Рим, – и этнически, охватив язычников (неевреев). Впрочем, оно и близко не подходило к статусу официальной религии вплоть до правления Константина Великого (306–337). Во всех областях, где христианство могло упрочить свое положение, оно существовало на периферии общества, и с самых первых лет христиан преследовали – вначале другие иудеи, а потом, все сильнее и сильнее, власти Римской империи. Христианская литература возникала на фоне этих гонений и представляла собой писания маленькой угнетаемой группы, которая тем не менее полагала, что ей предначертано восторжествовать в должный час, уготованный Богом. Единственной ветхозаветной параллелью к такому станут творцы апокалиптической литературы – в той мере, в какой ее саму породили гонения. Но христиане зашли еще дальше. Они верили не только в то, что грядет освобождение, но и в то, что оно уже в значительной мере пришло – в воскресении Иисуса. И литература, созданная ими, была свидетельством этой твердой веры – а потому совершенно расходилась со своей прародительницей – иудейской литературой. Утверждение, согласно которому в Иисусе свершилось нечто совершенно новое, нечто, разрушившее границы существующего Священного Писания, играло фундаментальную роль для раннехристианских авторов, и это означало, что рассматривать два Завета как неразрывно связанные друг с другом просто нельзя.

Сценой, на которой расцвело и возвысилось движение христиан, была Римская империя. После успеха Маккавеев во II веке до нашей эры (см. главу 1) евреи обрели такую независимость, какой не знали, наверное, очень давно. В то время ими правили цари из рода Хасмонеев, получившие имя от одного из потомков Маккавеев. Впрочем, цари стали забирать себе и роль первосвященников, хотя и не происходили из первосвященнического рода, и это вызвало раздор и негодование; впрочем, в конечном итоге большинство смирилось. Именно из-за этой проблемы в Палестину впервые пришли римляне: рассудить братьев Гиркана II и Аристобула II, жаждавших первосвященства. В Сирии в то время вел кампанию римский полководец Помпей. В 63 году до нашей эры он подступил к Иерусалиму, осадил его и в конце концов вошел в Храм – и даже в Святая святых, куда было запрещено входить любому, кроме первосвященника. Римские власти не стали брать Палестину под прямой контроль, но с того времени с полным правом вершили свои дела в регионе. Возможно, это произошло бы в любом случае, даже если бы их не призвали разрешить споры братьев из рода Хасмонеев: примерно так же много столетий тому назад все обстояло с Ассирией. Палестина была маленькой, но стратегически важной, и, должно быть, римляне к ней уже присматривались.

И потому с 63 года до нашей эры реальной национальной свободы у евреев уже не было, хотя и не сказать, будто римляне непрестанно стремились там кого-нибудь захватывать или угнетать. Еще был краткий период царствования Антигона II – его возвели на престол парфяне, ненадолго вытеснившие римлян из Палестины. А потом, с 37 по 4 год до нашей эры правил Ирод Великий, бывший губернатор Галилеи. Он властвовал как зависимый царь: римский Сенат признал его «царем Иудеи». Пусть у некоторых он и был непопулярен, как нееврей – или еврей-полукровка (он был родом из Идумеи, древнего Эдома), но он отстроил Храм, и по мерке того времени его никак нельзя назвать деспотом. Римляне были им довольны и позволяли править Иудеей, а сами особо не вмешивались.