Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Обратный перевод на арамейский – в случае, если это действительно арамейский соответствующего периода и местности и если переводятся отрывки, изначально, по всей видимости, действительно звучавшие по-арамейски – приводит к логичным итогам. Он позволяет прояснять вопросы, связанные с лексикографией и точным смыслом слов, исследовать поэтику устного выражения (особенно при изучении вокализации) и открывать новые проблемы для более строгого исторического исследования.

То, сколь важны таргумы для оценки Иисуса и Евангелий, становится ясным уже тогда, когда мы оцениваем их цель, происхождение и датировку [797]. В первую очередь таргумы свидетельствуют о том, как те религиозные сообщества, для которых они предназначались, понимали Еврейские Писания, – и не только в плане экзегезы раввинов, но и в обычном, «простонародном» понимании. В той мере, в какой таргумы отражают восприятие Писания в I в. н. э., их материал важен для любого, кто исследует Новый Завет. Однако нужно следить за тем, чтобы точки зрения, изложенные в более поздних таргумах, не воспринимались нами слепо как свидетельства более раннего периода, иначе нам не избежать анахронистических прочтений.

Некоторые трактовки в таргумах ясно указывают на события, произошедшие уже после смерти Иисуса. Пример – таргум на Ис 53:3–9. Приводя здесь его перевод, я, как и в своем издании [798], выделяю курсивом очевидные отклонения арамейского текста от еврейского оригинала. И все же только сравнение с английским текстом Книги пророка Исаии (если не полагаться на свою память) покажет, сколь воинственное мессианское учение передает этот таргум, пусть даже он и скорбит о том, что божественная благодать ( Шхина ) ушла с горы Сион после поджога, устроенного в 70 году римлянами:

Тогда слава всех царств будет покрыта позором и исчезнет; станут они слабыми и исполненными горя, узри – как муж скорбей, предназначенный для болез ней ; и как когда лицо Шхины было взято от нас, так и им быть презираемыми и обесчещенными. После умолит он за наши грехи, и наши беззакония ради него прощены будут; ибо мы были ценимы ранеными, наказуемы пред Господом и поражаемы. И он выстроит святилище, оскверненное за наши грехи, преданное за наши беззакония; и учением его мир его возрастет на нас, и в чем прилепимся мы к словам его, грехи наши будут прощены нам. Все мы, как овцы, рассеялись, ушли в изгнание, каждый своим путем; и пред Господом было довольством простить грехи всех нас его ради. Он молит – и дан ответ, и прежде, чем отверзнет уста свои , он принят; сильных из народов он предаст, как агнца в жертву, и как овцу, которая пред стригущими ее безгласна, чтобы не было пред ним никого, кто отверзнет уста свои или изречет слово . От уз и возмездия он приблизит изгнанных наших; чудеса, которые свершены будут для нас в дни его, кто будет способен исчислить? Ибо он удалит власть язычников с земли Израиля; грехи, коими народ мой согрешил, он возложит на них. И он предаст нечестивых геенне, а тех, кто богат имуществом, которое награбили они, – предаст смерти тления, чтобы те, кто творит грех, не упрочились и не говорили о том, чем владеют они, устами своими .

Составитель текста явно исходит из того, что читатели знают о разрушении Иерусалима. Однако комментаторы часто делают то же замечание и в отношении того, как изложена у синоптиков притча о злых виноградарях (см.: Мф 21:33–46 и 22:7; Мк 12:1–12, Лк 20:9–19). Особенно интересно здесь то, что образ виноградника у Исаии (Ис 5:1–7) в таргуме явно соотнесен со святилищем и алтарем на горе Сион. Современные исследователи Нового Завета порой настолько увлекаются вопросом о том, предшествовал ли тот или иной таргум эпохе Иисуса, что упускают из виду простое соображение: возможное влияние таргумов на Евангелия никак не зависит от хронологии. И игнорировать таргумы – значит не обращать внимания на источник, свидетельствующий о катастрофе, которой стало разрушение Храма, о глубоком отвращении к римлянам и вообще к «богатым», а также о необычайно ясном выражении мессианских надежд в период после 70 года. Этот отрывок – пример уровня таннаев в таргуме на Исаию, сочиненном в те же годы, что и большая часть Нового Завета.

Трудности с оценкой точной формы таргумической традиции (или традиций) I столетия должны предостеречь нас и от заявлений, будто мы точно знаем, какой диалект (или диалекты) арамейского языка в то время использовался, – если, конечно, мы не создаем критический обратный перевод. Литература на этом языке, дошедшая до нас, немногочисленна и разрозненна, диалектные вариации очень разнообразны, а местами могло наблюдаться значительное различие между языком устным и письменным. Если судить чисто лингвистически, то очевидно, что арамейские тексты Кумрана (при условии, что они созданы в Иудее) служат подспорьем при обратном переводе лучше каких-либо иных таргумов.

Однако составная природа таргумов позволяет время от времени различить в дошедших до нас материалах тексты, имевшие хождение во времена Иисуса и, возможно, повлиявшие на его учение и/или на воспоминания учеников о его учении. Что бы ни сообщал нам Кумран о языке Иисуса – сведения о его мировоззрении и окружавшей его обстановке зачастую лучше искать в таргумах. Пример такого сохранившегося отрывка – Лев 22:28 в таргуме псевдо-Ионафана: «Народ мой, дети Израилевы! Как милосерден отец ваш на небесах, так будьте милосердны и вы на земле». Эта фраза в таргуме, без сомнения, оригинальна – достаточно сравнить ее с Масоретским текстом; вполне возможно, что ее отзвук звучит в Евангелии от Луки, в так называемой «Проповеди на равнине»: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк 6:36). Поскольку сравнение проводится с таргумом, а иных источников пока не обнаружено, логично предположить, что эта таргумическая традиция была распространена в I веке и повлияла на Иисуса. Конечно, теоретически возможно и то, что это речение принадлежит Иисусу, а затем кто-то неизвестный внес его в таргум. Без сомнения, риторически оно уместнее у Луки, чем в таргуме псевдо-Ионафана, где оно кажется вырванным из контекста. Однако мысль о том, будто кто-то добавил речение Иисуса в таргум на Пятикнижие, авторы которого превыше всего тревожились о сохранении и выражении аутентичной иудейской традиции, кажется неправдоподобной. Более вероятно, что и псевдо-Ионафан, и Лука независимо друг от друга использовали распространенное выражение, нечто вроде пословицы, – ведь оба источника обильно черпают из народной культуры. В конце концов, тот же таргум дважды поясняет суть любви к ближнему (израильтянину или иноземцу) известнейшей максимой: «Того, что тебе ненавистно, не делай» (Лев 19:18, 34 в таргуме псевдо-Ионафана; ср.: Лк 6:31, Мф 7:12). Евангелие от Луки показывает нам, что это изречение восходит по меньшей мере к I в., а таргум псевдо-Ионафана – то, что оно сохранилось и в VII в. Да, таргумическое «эхо» едва ли восходит к словам Иисуса, – однако может помочь нам описать суть, общий тип и истоки этого речения.