Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Исследование новозаветных апокрифов первых трех столетий [1726]подпитывалось ложной идеей – считалось, что в них отражены более древние и достоверные сведения о Движении Иисуса, чем в канонических текстах. Некоторые ученые внесли в эту теорию свой вклад, создавая новые повествования о Движении Иисуса на основе: а) выделения в текстах речений и повествований (особенно рассказа о Страстях) пласта, якобы восходящего к середине I в.; и б) теории заговора, согласно которой господствующее крыло раннехристианских церковных лидеров, «ортодоксальные епископы», ответственны за подавление и замалчивание других, разнообразных и более аутентичных версий христианства I–II вв. И этот метод, и эта теория сомнительны [1727]. Почти все тексты, дошедшие до наших дней, свидетельствуют о связи с одним или несколькими каноническими Евангелиями, уже существовавшими и, по всей видимости, широко распространенными. И они представляют собой не переработку прототипа, сделанную переписчиком или редактором текста, – какую источниковеды, скажем, могут различить в канонических Евангелиях, – но пересказ, реконструкцию, расширение и

интерпретацию, словом, то, что Клаук и другие удачно именуют «вторичной устностью» [1728].

Даже Евангелие Фомы, собрание речений, которое в наше время утвердилось в исследовании синоптиков и Q, свидетельствует о значительном расширении и дополнении в более поздние времена. Ряд его «упрощенных» речений и параллелей, воспринятых некоторыми учеными как изначальные, мне и многим другим специалистам кажутся подтверждением повсеместного знакомства с каноническими евангельскими преданиями. Мы воссоздали все что возможно, и если и остались хоть какие-либо ранние сведения об Иисусе, то их очень мало. И все гипотезы о ранних преданиях, независимо от их источника, – будь то речения или нарративы, – во многом зависят от того, как тот или иной специалист представляет себе «правдоподобное Движение Иисуса» – на основе проанализированных канонических текстов и реконструкции общественно-политического, культурного и религиозного контекста иудейского и греко-римского мира I века. У нас нет новых методов, позволяющих извлечь из этих окаменелостей II столетия «ДНК» Иисуса, жившего столетием раньше.

В любых спорах об Иисусе рано или поздно всплывает одна общая тема – тема туманных, но критически важных свидетельств об Иисусе, исходящих не от самих носителей церковного предания, а из мимолетных заметок иудейских и римских историков. Как писал в начале XX века Иосиф Клаузнер: «С этими источниками имеет дело практически любая “Жизнь Иисуса”, древняя или современная» [1729]. В их число входят ключевые, хотя и вызывающие много споров, свидетельства об Иисусе, полученные от историков Иосифа Флавия (37 – ок. 101), Тацита (55 – ок. 120) и Светония (70 – ок. 130). Их сообщения анализируют уже много веков – и тем не менее вопросов к ним у нас по-прежнему больше, чем ответов. Могут ли они показать нам, что знала об Иисусе иудейская и римская аристократия в конце I в. н. э., и если да, то как? Как иллюстрируют отношение к росту и развитию Церкви в Римской империи? Откуда им известно об Иисусе? И наконец – самый важный вопрос для нашего сборника – что могут они добавить к ответам на главные вопросы об историческом Иисусе?

Мимолетные замечания античных историков, стоящих вне традиций Древней Церкви, составляют заметный корпус свидетельств, способных осветить эти темы; впрочем, тексты кратки и неопределенны, и многие вопросы так и остаются неразрешенными. Достаточно сказать: когда мы сводим вместе мудреца-пророка, чьим деяниям предстояло вдохновить новую религию, иудейского историка с неоднозначной биографией, римского аристократа – язвительного сатирика, и еще одного римлянина – страстного любителя сплетен, неудивительно, что у нас появляются и темы для дискуссий, и пространство для споров и исследования разных точек зрения. Я перечислю центральные методологические проблемы, которые ставят перед нами античные сообщения Иосифа, Тацита и Светония. И быть может, важнейшей проблемой и для нынешних, и для будущих исследователей остается, в частности, неразрешенный вопрос о тех источниках, из которых эти историки брали свои знания об Иисусе.

Самый известный текст об Иисусе за пределами Нового Завета, возможно, составленный в I столетии, – это, несомненно, Флавиево свидетельство ( И. Д. XVIII, 3.3) [1730]. В приложении к этой главе дан греческий текст этого спорного отрывка, а вместе с ним – аппарат, отражающий важные вариантные чтения латинской, сирийской и арабской версий [1731]:

Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлёк к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил его к кресту. Но те, кто раньше любили его, не прекращали любить его и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о нем и о многих других его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне ещё существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по его имени.

Споры вокруг этого краткого пассажа, как правило, сосредоточены вокруг следующих важнейших вопросов:

1. Прежде всего: в какой степени содержание этого отрывка принадлежит иудейскому историку Иосифу Флавию, а в какой – его позднейшим редакторам-христианам? В последнем поколении ученых вопрос о подлинности этого отрывка претерпел драматический поворот. В 1906 году Альберт Швейцер с абсолютной уверенностью писал о том, что Флавиево свидетельство для изучения Иисуса совершенно бесполезно [1732]. Эта позиция отражает общее отношение к Свидетельству , господствовавшее на протяжении первой половины XX столетия. Роберт Эйслер видит первые его проявления в Германии XVI века, в комментариях филолога Хюберта ван Гиффена и богослова Лукаса Озиандера [1733]. Прекрасные примеры – исследования Бенедикта Низе [1734], Эмиля Шюрера [1735], Эдуарда Нордена [1736], Ханса Концельмана [1737]и других. Их серьезнейшие аргументы против подлинности Свидетельства сделали совершенно невозможным принятие его греческой версии целиком как аутентичной. Подозрительность здесь в высшей степени обоснована – особенно в отношении материалов, которые могли быть составлены только человеком, верующим в Иисуса, и пропагандируют истинность христианского вероучения. Здесь необходимо прежде всего указать на заявления: «То был Христос» [1738]и: «На третий день он вновь явился им живой», во исполнение пророчеств. Тяжкая тень подозрения по-прежнему лежит и на отрывках, в которых видятся более завуалированные христианские утверждения – таких как: «Если его вообще можно назвать человеком» [1739].