Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

В любом случае очевидно, что библейская традиция связывает события, описанные в 4 Цар 2:7–14, с местностью, лежащей к востоку от Иерихона, вероятнее всего, с системой бродов Эль-Махтас/Хаджла, или, с меньшей вероятностью – с бродом в 8 км к северу, Махадат эль-Горанийя, где расположен современный мост Алленби [369] Эль-Горанийя находится у главной дороги, соединявшей Иерихон с Раввой Аммонитской (т. е. Филадельфией Декаполиса) в железном веке (Dorsey, Roads and Highways , с. 205, J32b), что ранее связывалось с местом вознесения Илии: L. Federlin, Béthanie au delà du Jourdain (Tell Medesch): Le théatre de l’action du Saint Précurseur en Pérée méridionale (Paris: Paul Feron-Vrau, 1908), согласно Ризнеру (Riesner, «Bethany», с. 38). Тем не менее этот брод не может соответствовать всему многообразию ранних еврейских и христианских традиций, связанных с системой бродов Эль-Махтас/Хаджла. . Эта традиция, равно как и другая, связанная с пребыванием Илии в укромном убежище, сохранилась в Вади-эль-Харрар и в византийский период – в названии близлежащего «Гебел Мар Ильяс» («холма господина Илии»), что высится над Пещерой Крестителя [370] Ср.: Donner, «Lehrkursus 1963», с. 27. . Об этом месте упоминают и паломники византийского периода. Паломник из Бордо (ок. 333 г.) утверждал, что у Иордана, километрах в восьми выше того места, где река впадает в Мертвое море, ему показывали «пригорок, с которого Илия был взят на небеса» [371] Itinerarium Burdigalense 598.3 (CCSL 175, 19): «monticulus… ubi raptus est Helias in caelum». . Это же место Феодосий (ок. 530 г.) описывает как «небольшую гору, называемую Ермон» [372] De situ terrae sanctae 20 (CCSL 175, с. 122): «mons modicus, qui appellatur Armona… ibi sanctus Helias raptus est». См. также: Wilkinson, Egeria’s Travels , с. 161, прим. 7; Wiefel, «Bethanien», с. 75; Riesner, Bethanien , с. 25–29; и из недавнего: Khouri, «Where John Baptized», с. 41. . Еще спустя несколько десятилетий паломник из Пьяченцы добавил дополнительное истолкование, сказав, что эта гора упоминается «в псалме», хотя остается неясным, какой именно псалом имелся в виду: Пс 41:7; Пс 88:13 или Пс 132:3 [373] Itinerarium 9 (CCSL 175, c. 133): «in ipso loco est mons Hermon modicus, qui legitur in psalmo». . В связи с тем, что гео-агиографическая традиция византийского периода (если не более ранняя) смогла так быстро отследить текстуально устойчивые библейские традиции, связанные с вознесением Илии, не следует удивляться тому, что те же традиции более тонко связывают уединение Илии (3 Цар 17:2–6, см. ранее) с этим же местом.

Очищение Неемана. 4 Цар 5:1–19

Современные исследователи, как правило, признают наличие и подтекстов, скрытых в том, что Иоанн Предтеча крестил в Иордане, и отсылок к циклу об Илии и Елисее; впрочем, в некоторых вопросах расхождения остаются. Скажем, все еще спорят о том, воспринимался ли Илия как предтеча Мессии [374] Здесь прежде всего имею в виду дискуссию между Файерштайном (Faierstein, «Scribes», с. 75–86), Эллисоном (Allison, «Elijah», с. 256–258) и Фицмайером (Fitzmyer, «More about Elijah», с. 295–296), имевшую место в 1980-х годах. – и возникает вопрос, считал ли Иоанн себя возродившимся Илией (даже несмотря на то, что Евангелие от Иоанна, по сути, пытается пресечь попытки такого отождествления, – Ин 1:21, 31–33; Ин 3:26–30 [375] Robert L. Webb, John the Baptizer and Prophet: A Socio-Historical Study (JSNTSup 62; Sheffield: Sheffield Academic Press, 1992), с. 72, 89. , ср.: Мф 3:4, Мк 3:4, где авторы обоих текстов, напротив, находят в образах 4 Цар 1:8 основу для того, чтобы представить Иоанна как нового Илию [376] Evans, «Baptism of John», с. 48–52, особ. с. 48; Webb, John the Baptizer , с. 54–55, 60, 70, особ. с. 72, 86. ). Данную точку зрения поддержал Джеффри Трамбауэр, а вслед за ним – и Крэйг Эванс [377] J. A. Trumbower, «The Role of Malachi in the Career of John the Baptist», The Gospels and the Scriptures of Israel (ed. C. A. Evans and W. R. Stegner; JSNTSup 104; SSEJC 3; Sheffield: Sheffield Academic Press, 1994), с. 28–41; Evans, «Baptism of John», с. 49, прим. 5. . Джером Мёрфи-О’Коннор, напротив, признает «деянием в духе пророка» то, что Иоанн избрал Вивафару местом своей миссии, но утверждает, что Иоанн намеревался «лишь приблизить день эсхатологического суда, которому предшествовало бы возвращение Илии (Мал 4:5), о котором Предтеча и провозвещал» [378] Jerome Murphy-O’Connor, «John the Baptist and Jesus: History and Hypotheses», NTS 36 (1990): 359–374, цит. с. 360, 361, прим. 7. . Хотя я не намерен углубляться в этот спор, логичнее всего, как мне кажется, счесть мотив Илии как предтечи мессии соединением нескольких ветхозаветных традиций (напр.: Мал 4:4–5; Ис 40:1–3) и трактовать их не как элементы исторически единого учения о спасении, а как итог богословской интерпретации библейских текстов, помещенных рядом друг с другом в канон [379] За – Файерштайн (Faierstein, «Scribes», с. 75–86) и Фицмайер (Fitzmyer, «More about Elijah», с. 295–296), против – Эллисон (Allison, «Elijah», с. 256–258). . Иоанн перенес свою миссию в область, которую, вероятно, переполняли коллективные воспоминания и традиции, связанные с деяниями Илии и Елисея, и в той мере, в какой он это сделал, разумно, вместе с Эвансом, предположить, что Иоанн типологически позиционировал себя как «эсхатологического Илию», независимо от характера предполагаемой связи Илии с Мессией или Днем Господним (или обеими традициями) [380] Evans, «Baptism of John», с. 47; см. также: Walter Wink, John the Baptist in the Gospel Tradition (SNTSMS 7; Cambridge: Cambridge University Press, 1968), с. 3. . Точка зрения Роберта Уэбба в сравнении с ранними дискуссиями более точна для понимания исторического Иоанна: он утверждает, что это Евангелия изображают Иоанна как возродившегося Илию, но отмечает, что Иоанн, в более широком смысле, сам принимает роль пророка [381] Webb, John the Baptizer , с. 307–348; см. также с. 250–254 . И хотя это, скорее всего, слишком осторожная формулировка – Иоанн мог использовать целый ряд тропов, в общем смысле «пророческих», – она преуменьшает важность своеобразия места, на которое ссылаются канонические Евангелия. Топонимические традиции византийской эпохи, возникшие вокруг историй об Илии и Елисее, географически в высшей степени совпадают с традициями, которые сложились вокруг Иоанна Крестителя (см. выше), и это подтверждает все более сильное стремление толкователей того времени ассоциировать Илию с Иоанном.

Второй важный вопрос, имеющий отношение к тому, как в Евангелиях изображено крещение, совершаемое Иоанном, касается вот какого момента: осмыслялось ли оно как каждодневный очистительный обряд – или как эсхатологическое и спасительное деяние? [382] Современный обзор: Evans, «Baptism of John». В отличие от ранних уверений, более ограниченных, Эванс утверждает, что Иоанн полагал свое крещение «пророческим, связанным с инициацией, возрождающим и однократным», но в то же время «повторяемым ритуальным погружением в воду ради очищения» [383] Там же, с. 45; см. также: Webb, John the Baptizer , с. 184–189, 194–196; Havrelock, «Jordan River», с. 172–184; ср.: Brown («What Was John», особ. с. 41–42), где автор подвергает критике несколько аспектов довода о ритуальном очищении. . Стремясь защитить свой аргумент и показать, что одно другому не мешает, Эванс обращается к библейским примерам, среди которых, помимо прочего, указывает на рассказ об очистительном омовении Неемана в Иордане (т. е. очищении от кожной болезни; 4 Цар 5:10–14). Скорее всего, этот эпизод имел место не у системы бродов Эль-Махтас/Хаджла, а намного дальше к северу по течению, поскольку крайними пунктами в маршруте Неемана выступают Арам и Самария (ст. 2–3). Тем не менее специфика Иордана здесь, как кажется, играет важную роль. Вот как Колин Браун ранее анализировал 4 Цар 5:6–13: