Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Такое впечатление, что этот эпизод таит в себе больше, чем просто очистительный обряд, ведь для очищения, по-видимому, подходит любая вода, не обязательно из Иордана. Скорее, возникает чувство, что этот обряд может представлять собой форму перехода в иудаизм, явно и специально связанную с Иорданом, и эта форма имеет отношение к просьбе взять столько еврейской земли, сколько снесут два лошака, чтобы на ней приносить жертвы Господу (4 Цар 5:17) [384] Brown, «What Was John», с. 45, прим. 25; ср.: Jürgen Becker, Johannes der Täufer und Jesus von Nazareth (BibS[N] 63; Neukirchen-Vluyn: Neukirchener Verlag, 1972), с. 39–40; см. также: Webb, John the Baptizer , с. 103–104, 197–202, 206. .

Браун не решается поддержать точку зрения, согласно которой упомянутый обряд связан лишь с очищением, и это хорошо: каким бы ни было очищение Неемана в 4 Цар 5:6–13, по сути оно явно превосходит простой ритуал [385] Это, тем не менее, не указывает на то, что воды реки Иордан считались неподходящими для ритуала очищения. Brown, «What Was John», с. 40–42; ср.: Webb, John the Baptizer , с. 131, прим. 126. Уэбб в качестве примеров литературных и исторических произведений эпохи Второго Храма, в которых упоминается погружение в Иордан, приводит свидетельство Иосифа Флавия ( Жизнь 11–12) и апокриф «Житие Адама и Евы» (с. 112, 122). . То, что Нееман становится частью народа Израиля и принимает веру этого народа, очевидно, однако погружение в воды Иордана не может подразумевать исключительно «перехода в иудаизм» (по Брауну), поскольку, как отмечает Хэверлок, «Нееман проходит своеобразное обращение в веру, но не теряет при этом своей [арамейской] национальной идентичности» [386] Havrelock, «Jordan River», с. 171; см. также с. 192. Хэверлок лишь подчеркивает это, утверждая, что «в Еврейской Библии отсутствует представление об утрате изначальной идентичности или прошлого после признания Бога Израиля» (с. 201). .

И все же эту возможность необратимого преображения идентичности не следует считать свидетельством того, что крещение в водах Иордана, провозглашенное Иоанном, не было также потенциально повторяемым. Даже в рассказах об Илии и Елисее погружение в воды Иордана или переход на другой его берег реки остается многозначным. Эта многозначность окружает вплетенную в сюжет инициацию (напр.: 4 Цар 2:1–14) – и более того, очищение, которого удостаивается Нееман, является скорее социальным, чем ритуальным актом, оно делает его частью Израиля, дает ему сопричислиться к тем, кто чтит единого Господа. Но многозначность таит в себе и очищение, представленное в повествовании в форме ритуала [387] О «ритуализации через нарратив» см. ниже. . Высшая степень этого очистительного эффекта – избавление человека от проказы – сама по себе символизирует сверхъестественную природу вод Иордана и, следовательно, их изобильную способность вызывать физические или метафизические изменения в тех, кто окунается в реку или переходит ее [388] См. также: Havrelock, «Jordan River», с. 197–200; ср.: Fritz, 1 and 2 Kings , с. 259–260. . Я не вижу причин, по которым сопричастие к этому изобилию и этой «очистительной» способности не может периодически повторяться. И можно возразить Брауну: крещение, совершаемое Иоанном, могло считаться очистительным обрядом (или точнее, представленным в повествовании в форме ритуала), даже в том случае, если оно не соответствовало всем законам ритуального очищения, принятым у фарисеев.

Тот факт, что в библейской и постбиблейской традициях Галгал, броды Эль-Махтас и Хаджла и Вади-эль-Харрар занимают центральное положение, не может не привлечь внимание к другому событию, важному для коллективной памяти еврейского народа. Событие, о котором мы говорим, произошло в этой же местности: это завоевание Ханаана Иисусом Навином. Как уже утверждалось ранее, вне зависимости от исторической достоверности библейского текста, повествующего о вхождении израильтян в Ханаан, данный рассказ доносит до нас множество традиций, сохранивших историческую память о том, как «израильтяне» завоевали по крайней мере холмистую местность, ставшую уделом Вениамина. Самая явная точка соприкосновения рассказа о завоевании Земли Обетованной с повествованиями об Илии и Елисее – переход как народа, так и пророков через реку, будто посуху (Нав 3:13 – 4:18, 4 Цар 2:8–9, 14).

Израильтяне переходят Иордан у брода к востоку от Иерихона ([Нав 3:16], [Нав 4:13], [Нав 4:19]). Так же как и в 4 Цар 2:7–14, место точной переправы не указано, и можно предположить, что это не броды Эль-Махтас или Хаджла, а другое место. Возможно, израильтяне со временем начали соотносить место, где их народ вошел в Ханаан, с территорией, где находится Махадат эль-Горанийя, и решили, что место вознесения Илии тоже находится неподалеку [389] См., напр.: Federlin, Béthanie , цит. по: Riesner, «Bethany», с. 38. . Но, безусловно, у нас мало причин считать, что вхождение в Ханаан, отраженное в коллективной памяти как начало завоевания, и переправа через Иордан Илии и Елисея происходили в разных местах. Вполне логично предположить: как бы ни почиталось то или иное из этих событий, второе осмыслялось как произошедшее в тех же местах. Тем не менее, несмотря на географические превратности Нав 3:1–5:1, система бродов Эль-Махтас/Хаджла предпочтительнее, чем эль-Горанийя, по крайней мере с точки зрения традиции византийской эпохи. И хотя Эгерия не соотносит место крещения с этой территорией (см. выше), она отмечает, что именно здесь колена Израилевы вошли в Ханаан (Нав 3:1–5:1) [390] Itinerarium Egeriae 10.3 (CCSL 175, с. 50): «pervenimus ergo usque ad eum locum Iordanis ubi filii Israhel transierant»; Wilkinson, Egeria’s Travels, с. 105. , и здесь же восточные колена соорудили жертвенник (Нав 22:10). Паломник из Пьяченцы также обращает на это внимание [391] Itinerarium 9 (CCSL 175, с. 133): «in ipso loco transierunt filii Israhel». Несколько сохранившихся свидетельств пронесли это коллективное воспоминание через историю, см.: Abbot Daniel (John Wilkinson with Joyce Hill and W. F. Ryan, eds., Jerusalem Pilgrimage 1099–1185 [London: Hakluyt Society, 1988], с. 136–137); W. F. Lynch, Narrative of the United States’ Expedition to the River Jordan and the Dead Sea (6 th ed.; Philadelphia: Lea & Blanchard, 1849), с. 255. Другое название монастыря св. Иоанна, Каср аль-Йехуд, также хранит в себе воспоминания о переходе евреев через Иордан в районе брода Эль-Махтас. См.: Riesner, Bethanien , с. 26. .

Очень важно признать концептуальную связь обоих событий в древнюю эпоху, проявленную как в текстах, так и географически. Это напомнит нам о том, что здесь мы необязательно имеем дело с фактами, которые можно проверить исторически, а скорее нас волнуют социологическая и богословская важность библейских традиций и их взаимозависимости. Эта важность укоренена в символизме и значимости той области, которую все четыре Евангелия называют местом (или одним из мест), где вершилась миссия Иоанна Крестителя. Как справедливо отмечает Уэбб: «Мы должны отдать должное Иоанну: он прекрасно осознавал, как воспримут выбранное им место [пустыня и Иордан – символические места, связанные с историей Исхода и завоевания Земли Обетованной], и, видимо, он, совершая свой выбор, благожелательно относился к такому восприятию [у своей аудитории] и вовлеченному символизму» [392] Webb, John the Baptizer , с. 364. С исторической и социологической точки зрения для Уэбба остается открытой возможность того, что Иордан не был единственным местом Иоаннова служения (с. 365: мое собственное согласие с этим утверждением см. выше), но, когда Иордан упоминается, он становится важным символическим компонентом повествования. Он продолжает: «А подобное изменение в местоположении может означать лишь , что его служение в этом месте не охватывало все элементы упомянутого символизма» (с. 365, курсив добавлен). . Даже если мы не станем уверять в абсолютной исторической достоверности евангельских повествований и уделим внимание лишь тому, как изображено служение Иоанна Крестителя в канонических Евангелиях, мы, тем не менее, можем подтвердить основную мысль Уэбба и подходящим образом перестроить его утверждение: мы должны отдать должное авторам Евангелий, – они прекрасно осознавали символизм крещения в Иордане в рассказах об Исходе и завоевании Земли Обетованной. И в том, что они единодушно сохранили именно это место крещения, мы видим, что они определенно одобряют и символизм, проявленный в библейских традициях, и то, как эти традиции воспринимали те, кто их хранил и передавал.