Андрей Десницкий - Христианство. Настоящее

Цифры только выглядят одинаковыми во все времена. Их считают люди, а люди видят мир по разному, – и потому могут предъявлять к древнему тексту ожидания и требования, которые соответствуют нашей, а не древней реальности. Собственно, это и помогает нам понять библеистика.

Вопрос, который мне доводилось слышать не раз: можно ли заниматься библеистикой как наукой и оставаться при этом настоящим православным? Впрочем, еще чаще мне приходилось слышать ответ: нет, ни в коем случае нельзя. Неблагочестиво. Часто слышал я и заявления о своеобразии и ценности православной библеистики, которая вполне совместима с традиционным благочестием, но, к сожалению, из конкретики в лучшем случае приводятся примеры дореволюционных русских библеистов. Они по-своему интересны, но спустя сто с лишним лет их достижения не выглядят актуальными.

Обычно сторонники такого подхода высказываются в пользу фундаменталистского прочтения Библии, и стоит разобраться, что это такое, фундаментализм в изначальном понимании этого слова, действительно ли он совместим с православной традицией и насколько помогает нам найти решения наших проблем.

Либеральная библейская критика, расцвет которой пришелся на вторую половину XIX – начало XX вв., интересовалась не столько текстом, который дошел до нас, сколько реконструкцией событий, лежавших в его основе. Из этой реконструкции заведомо исключалось всё чудесное, да и вообще всё, что в той или иной мере не соответствовало теориям реконструкторов. Вместо того Христа, в Которого верит церковь, на сцену выводился некий «исторический Иисус», причем у разных исследователей он получался неодинаковым.

Нет ничего удивительного в том, что для традиционных христиан любых деноминаций такой подход оказывался неприемлемым. Своеобразным «отрицанием отрицания» стал фундаментализм – течение, зародившееся на рубеже XIX–XX вв. в США. Теперь это слово применяют к любой религиозной группе, которая настаивает на безукоризненном исполнении правил своей религии и навязывает ее всем остальным, но изначально фундаментализм родился среди протестантов, хотя эти воззрения разделяли и разделяют многие католики и православные.

Само название восходит к серии книг «The Fundamentals», опубликованной в 1910 году М. и Л. Стюардом. Как нетрудно понять из названия, сторонники этого движения настаивали на некоторых фундаментальных истинах христианской веры: девственном рождении Христа, Его телесном воскресении, достоверности сотворенных Им чудес. В принципе, это естественная позиция любой группы христиан, придерживающихся своей традиции. Чтобы исповедовать ее, не нужно писать отдельных книг – достаточно Символа веры.

Но есть в фундаментализме и нечто такое, что превосходит этот Символ, что разделяется уже далеко не всеми традиционными христианами – это, прежде всего, принцип буквальной непогрешимости Писания: поскольку оно есть Слово Божие, то каждое его высказывание истинно в прямом и непосредственном смысле. Писание следует толковать буквально, если только сам текст Писания не призывает к обратному (например, не называет повествование притчей). Эта позиция тоже кажется традиционной, но на самом деле для Отцов Церкви, да и практически всех средневековых толкователей аллегорический и иные непрямые смыслы Писания имели ценность никак не меньшую, чем смысл буквальный. Фундаментализм, напротив, настаивает на безусловном первенстве и непогрешимости именно буквы Писания.

В результате сторонники этого направления, например, категорически отвергают теорию эволюции на том основании, что в книге Бытия сотворение животных описывается как единовременный процесс, не оставляющий места постепенному развитию (об этом мы подробнее поговорим в следующей главе). Да и сами шесть дней творения понимаются фундаменталистами обычно как шесть промежутков по 24 часа, а возраст Вселенной при таком подходе насчитывает примерно семь тысяч лет. Такой взгляд называется единственно соответствующим Библии, но, по-видимому, с тем же успехом можно было бы считать единственно библейским представление о плоской неподвижной Земле, над которой движутся Солнце, Луна и звезды, поскольку именно этим языком пользуются библейские авторы.

Российская библеистика до революции 1917 года была наукой достаточно молодой, оригинальной научной школы отечественные учение еще не успели сформировать, и основные их усилия сводились к тому, чтобы осмыслить и творчески перенять лучшие достижения библеистики западной. Собственно, в этом нет ничего нового – именно так обычно и начинался путь отечественной науки, в том числе и богословской, чтобы затем стать вполне самостоятельной и в некоторых областях даже превзойти западноевропейскую. Это удалось, например, с литургикой, но с библеистикой такого не случилось ни до революции, ни, тем более, после. В результате российские библеисты и сегодня вынуждены так или иначе перенимать западные методы, пользоваться выводами западных коллег; для православных вполне естественно при этом следовать наиболее консервативным образцам.

Именно поэтому фундаментализм – протестантское по своему происхождению течение – вдруг начинает восприниматься в России как некое чуть ли не святоотеческое учение. Но я глубоко убежден, что он скорее разрушителен, нежели полезен для российской библеистики, которая только начинает у нас складываться.

Когда около ста лет назад Н. Н. Глубоковский в эмиграции принялся с помощью историко-филологических методов доказывать, что Послание к Евреям было написано непосредственно апостолом Павлом, он взял на себя неразрешимую задачу. Можно сказать: «Я верю, что Послание написал сам апостол, поскольку об этом свидетельствуют многие церковные писатели», и это будет самодостаточное утверждение, ведь вера не требует доказательств. Но если уж прибегать к анализу стиля, композиции, манеры изложения, если смотреть на место этой книги в новозаветном каноне, то придется признать, что она сильно отличается от всех прочих посланий, носящих имя апостола Павла. Метод противоречит выводам, и, более того, научный анализ, направленный исключительно на доказательство заранее заданной точки зрения, перестает, по сути, быть научным. Исследователь здесь не столько разбирает разные аргументы, сколько отбирает те, которые ему потребны для доказательства, первичен у него не анализ, а вывод. Потому утрачивает смысл и дискуссия: если обе стороны имеют определенную и неизменную точку зрения, которая не может ничем быть поколеблена, то им и говорить меж собой не о чем.

Когда разразилась революция, отечественные библеисты во многом еще не определили своего положения на этой шкале, одним полюсом которой были либеральные критики, а другим – фундаменталисты. Понятно, что после 1917 года на повестку дня вышли совершенно другие вопросы, но много ценного было сказано, к примеру, А. В. Карташевым в его речи 1944 года «Ветхозаветная библейская критика». Он говорил о том, что прятаться от нее не нужно, что она позволяет уточнить многие детали человеческой стороны Библии, «ибо Библия есть не только слово Божие, но и слово человеческое в их гармоническом сочетании, точнее – слово богочеловеческое». Многое в той речи можно было бы уточнить, но этот принцип не потерял своей актуальности.