Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Это очень важно, поскольку для иудеев – и для мусульман, как мы увидим далее – пропасть между Богом и человеком непреодолима. Но для эллинистической культуры Римского мира I столетия н. э. это было не так. Даже напротив: в этом «языческом» мире – позднейший христианский термин для обозначения многобожия – боги были видимы и воспринимаемы чувственно, и не только в виде идолов: они могли являться и в образе людей. Это ясно видно из книги Деяния Апостолов, которая рассказывает нам: когда толпа в Листре, городе в Центральной Анатолии, увидела сотворенные Павлом чудеса, то в восторге воскликнула: «Боги в образе человеческом сошли к нам!» Люди решили, что Павел – Гермес, а его спутник Варнава – Зевс [109] Деян 14:11–12. .

Некоторые исследователи исторического Иисуса указывают на этот языческий бэкграунд Грекоримского мира, в котором не только распространялось, но и развивалось Павлово христианство, как на важнейший фактор для новой стороны этой веры: обожествления Иисуса.

Чтобы понять, как это произошло, просто взглянем на ключевой термин: «Сын Божий». В иудейских текстах «Сын Бога» означает просто «любой, чье благочестие ставит его в сыновние отношения с Богом» [110] Jewish Encyclopedia , s.v. “Son of God.” . Эти слова могли применяться к ангелам, к Израилю как народу в целом, к царю Израиля [111] N. T. Right and Marcus J. Borg, The Meaning of Jesus: Two Visions (New York: HarperCollins, 2007), p. 162. . Например, в Псалтири мы читаем, что Бог сделал Давида «первенцем, превыше царей земли»; и наоборот, Давид вопиет к Богу: «Ты Отец мой!» [112] Пс 88:26–27. В этом иудейском контексте сыновство Богу означает «милость Божью, а не общую с Богом природу» [113] Geza Vermes, The Real Jesus: Then and Now (Minneapolis, MN: Fortress Press, 2010), глава 8. . Но в греческой культуре слова «Сын Божий» означали не что иное, как «бог, сын другого бога» – например, Аполлон, сын Зевса.

На самом деле Иисус в евангелиях крайне редко называет себя «сыном Божьим», и намного чаще – «сыном человеческим», бар наша. Последнее – иудейское выражение, в Ветхом Завете встречающееся более сотни раз, в основном в Книге Иезекииля, где Бог так обращается к пророку Иезекиилю, несомненно обычному смертному человеку. В этом иудейском контексте слова «сын человеческий» означают не божественность, но совсем напротив – «смертность, бессилие, недолговечность, в противоположность всесилию и вечности Бога» [114] Jewish Encyclopedia , s.v. “Son of Man.” .

Однако именованию «сын человеческий» языко-христианство уделяло мало внимания. Примечательно, что во всех своих посланиях Павел ни разу не называет так Иисуса. Он предпочитает выражения «сын Божий», «сын Его» или просто «сын», и именно в де-иудаизированном смысле, подразумевающем божественность Иисуса – Иисус, существовавший прежде времени, получатель молитв, даже творец [115] Евангелический автор, вполне довольный тем, что Павел этими выражениями утверждает божественность Иисуса, замечает также: «Взгляды Павла на Иисуса не имеют прецедентов в иудаизме того времени». Ryan Turner, “Did Paul Think Jesus Was God?” https://carm.org/paul-think-jesus-was-god. Доступ на 4 июля 2016. . Со временем «сын человеческий» постепенно стал «одной из самых сложных проблем для исследователя Нового Завета», поскольку это выражение не укладывается в образ божественного Иисуса, характерный для мейнстримового христианства [116] Замечание Douglas R. A. Hare, The Son of Man Tradition (Minneapolis, MN: Fortress Press, 1990), p. 1. .

Другие определения, относящиеся к иудейскому Мессии, также переосмысливались в свете их нового языческого контекста. Как объясняет исследователь Нового Завета Ричард Н.Лонгнекер в своей книге «Христология раннего иудейского христианства»:

Христологические именования, принятые в свидетельствах иудео-христианского круга, по-видимому, оставались непонятны верующим из язычников. Так «Христос» – слово, слишком тесно связанное с личностью Иисуса, чтобы от него отказаться, – превратилось в имя собственное; «Семя Давидово» и «Сын Божий» появляются в основном в традиционных текстах; «Страдающий Раб» остается только в виде аллюзии; «Спасение Божье» переводится как «Спаситель»; царственные и священнические мотивы почти полностью исчезают [117] Richard N. Longenecker, The Christology of Early Jewish Christianity (Naperville, IL: Alec R. Allenson, 1970), p. 151. .

Короче говоря, чем дальше уходит христианство от своих иудейских корней и укореняется на эллинистической почве, тем более оно воспринимает Иисуса как божество. Это не какой-то заговор, а естественный результат переноса монотеистических иудейских концепций в политеистическую языческую среду.

Возможно, поэтому, двигаясь от более ранних новозаветных текстов к более поздним, мы встречаем все больше упоминаний о божественности Иисуса [118] Подробный анализ см. в: James D. G. Dunn, Christology in the Making: A New Testament Inquiry into the Origins of the Doctrine of the Incarnation (London: SCM Press, 1980), p. 46–61. . Среди четырех евангелий меньше всего указаний на божественность Иисуса (если они вообще там есть) встречается в Евангелии от Марка, как принято считать, самом первом, написанном около 70 года н. э. [119] В датировках составления евангелий я опираюсь на датировки, представленные Гезой Вермешем: Марк – около 70 года н. э., Матфей и Лука – 80-100 годы н. э., Иоанн – 100–110 годы н. э. Однако при переходе к евангелиям от Матфея и от Луки, написанным приблизительно через двадцать лет после Евангелия от Марка, указаний на сверхчеловеческую сущность Иисуса становится больше.

Например, вернемся к знаменитому отрывку: «За кого люди почитают Меня?» из Евангелия от Марка, который я цитировал в предыдущей главе. Здесь на вопрос Иисуса о том, кто он, Петр отвечает просто: «Ты Христос». У Матфея, однако, реплика Петра получает важное дополнение: «Ты Христос, Сын Бога живого». Более того, в ответе Иисуса Петру тоже звучит важное дополнение: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец мой, сущий на небесах» [120] Мф 16:17. .

Отец мой – это важный акцент. Несомненно, иудеи нередко называли Бога «Отцом» – как в древней синагогальной молитве «Каддиш», от которой, возможно, происходит Молитва Господня в христианстве. Так что иудей Иисус вполне мог молиться «Отцу», или Авве, на своем родном арамейском языке, вовсе не подразумевая, что и сам он божество. Именно это мы видим в Евангелии от Марка, где Иисус, предвидев подступающую смерть, в смятении молится: «Авва Отче, все возможно тебе: пронеси чашу сию мимо Меня!» Но подчеркивание «мой Отец» у Марка не встречается. Оно появляется лишь в более поздних евангелиях, у Матфея и Луки, и повторяется там не раз. Стоит отметить также, что в этих двух евангелиях слова «учитель» или «равви», обращения учеников к Иисусу у Марка, регулярно заменяются более возвышенным обращением «Господь» [господин].