Олег Давыдов - Места силы Русской Равнины. Том 3. Места силы 61—90

Михаил Клопский. Тут прямо на иконе его житие

И еще о Михаиле. Считается, что он умер 11 января 1456 года, то есть – ровно за неделю до того, как Василий Темный пошел на Новгород. Уже в феврале под Русой двести московских молодцов не стали ждать подкрепления, а элементарно разогнали пятитысячную новгородскую рать. Если серьезно юродствовать, то все-таки можно сказать: Михаил был агентом Москвы. Ибо он был плоть от плоти московских безумцев (если угодно – берсеркеров). В его прозрениях отражалось юродство родичей, идущих к цели через слезы, кровь и слизь глаз, выкалываемых уже потому, что глаза не нужны тому, кто видит невидимое во мраке безумия.

От села Дворцы Угра начинает длинную излучину. На краю села установлен крест в память о Стоянии на Угре, положившем конец зависимости Руси от Орды. Туземцы рассказывают, что именно в этой излучине татары четыре дня безуспешно форсировали реку. А там, где сейчас село Дворцы, была ставка Ивана Молодого (сына Ивана III). Потому, говорят, село и называется Дворцы.

Вепрейка, текущая явно по старому руслу Угры, образует вместе с излучиной Угры очень удобную оборонительную позицию. Тихонова пустынь – железнодородная станция. Монастырь в селе Лев-Толстое

В те времена в верховьях речки Вепрейки, примерно в пяти километрах от места этих боев, жил пустынник по имени Тихон. Его иногда называют Медынским, а иногда Калужским – по близлежащим городам. Но обретался он, собственно, там, где теперь стоит село Лев-Толстое. О Тихоне известно мало: постригся в Кремлевском Чудовом монастыре, потом ушел на Угру, где поселился в дупле огромного дуба. Умер в 1492 году. Вот практически все. Есть, правда, еще одна интересная деталь, связанная с владетелем тех мест князем Ярославом, сыном героя Куликовского сражения Владимира Храброго. Как-то раз Ярослав отправился на охоту и наткнулся на бродягу, сидящего в дупле дуба, на Тихона. Почему-то князю это так не понравилось, что он стал орать: вон! И даже – замахнулся плетью. Да так и остался с поднятой рукой, буквально одеревенел.

Тихонова пустынь. На переднем плане пруд на речке Вепрейке

Церковные писатели считают, что Ярослав Владимирович попал под дурное влияние, что какие-то злокозненные люди наговорили ему на святого человека. Более того, специально привели князя к дубу, чтобы он разобрался с бродягой, поселившимся в заповедных владеньях. Козни злых людей – постоянный мотив в житиях православных святых. Злыми могут оказаться и крестьяне, справедливо опасающиеся, что отшельник устроит монастырь, который мало-помалу отберет у них землю, а потому – стремящиеся прогнать 54 54 См. Том Второй, главу «Пятидесятое – Сия». (или даже убить 55 55 См. Том Второй, главу «Пятьдесят шестое – Тиуновское святилище». ) монашествующего пришельца. А могут – и какие-нибудь язычники 56 56 См. Том Первый, главу «Девятое – Дьяконова поляна». , для которых появление монаха в лесах означало начало преследований. Скорей всего на Тихона наклепали все-таки язычники. Ибо никакие крестьяне не могли претендовать на заповедные леса по берегам Угры, принадлежавшие князю.

Гнев Ярослава станет понятнее, если иметь в виду, что изначально заповедный лес – это не просто лес, в котором запрещено заниматься хозяйственной деятельностью. В первую очередь это – священный лес, кереметь, как его называют угро-финны, а по-русски – божелесье. Даже в том, что теперь именуется заповедниками, сохраняется память о том, что священный лес – это табу. А уж пятьсот лет назад всякий знал, что такое заповедное божелесье. Понимал, что здесь не место всяким бродягам, грибникам, рыбакам и охотникам, способным ненароком потревожить священную дрему лесного божества. И уж совсем не место здесь лесорубам, всегда готовым погубить священное дерево ради своих мелких нужд. Божество, живущее в дереве, обычно наказывает смертью 57 57 См. Том Первый, главу «Пятнадцатое – Недума-река». того, кто покушается на его дерево. Не жалует и тех, кто попускает такие преступления.

Лес на Тихоновом источнике сейчас, конечно, изрядно затоптан

Дерево и камень напротив закрытого входа в Успенский собор Тихонова монастыря. Это, конечно, просто дерево и просто камень, но это как бы модель всякого святого места: дерево, камень, дух…

Я вовсе не хочу сказать, князь Ярослав был убежденным язычником, но – он точно был православным. То есть человеком, поклоняющимся деревьям, камням и источникам – под видом поклонения христианским святым, жившим, как правило, очень давно и неизвестно где. Собственно, людям, которых насильно окрестили, ничего иного и не оставалось, как только принять религию еврейского бога в Византийской интерпретации и переработать ее 58 58 См. Том Первый, главу «Семнадцатое – Волосово». в себе так, чтобы от чуждой религии остались одни имена. Это нормальная реакция крепкого организма на прививку чужого ростка. Но бывают и осложнения. В ситуации двоеверия основная проблема – постоянная путаница, болезненные недоразумения, иммунные реакции неузнаванья. Вот, скажем, князь Ярослав – за кого он принял мужика, сидящего в дереве? Скорей всего, как и сказано в житие Тихона, за монаха. И потому так возмутился. Это и есть одно тех из недоразумений, о которых я говорю.

Слева Тихон Медынский в своем дубе. Неплохо обосновался.

Справа Зырянская Троица Стефана Пермского

Посмотрим на икону Тихона. Что на ней изображено? Дерево, в котором живет человек, а в стороне – монастырь. Это хорошая иллюстрация двоеверия: дух дерева, облаченный в монашеское одеяние. Конечно, в такой ситуации легко принять духа дерева за монаха, особенно – если тебе назойливо объясняют: нет, это не дух, это просто монах залез в дупло. Бывает. Вот, скажем, Павел Обнорский 59 59 См. Том Первый, главу «Девятнадцатое – Нурма». три года прожил в дупле липы. Однако его не изображают внутри ствола. Потому что из его биографии ясно, что изначально он был человеком и лишь постепенно проникся духом дерева, отождествился с ним. А о Тихоне так не скажешь. И не только потому, что о нем ничего неизвестно. Может быть, о нем ничего неизвестно как раз потому, что он дух дерева, превратившийся в человека. Тут, впрочем, легко ошибиться. Вот и Ярослав ошибся: решил, что перед ним человек, оскверняющий лес на Вепрейке, и, надо отдать князю должное, повел себя как свинья под дубом вековым: заорал, замахнулся… Ну и стоит теперь с онемевшей рукой, в которой бессильно болтается плеть. А перед ним – мужичок, от которого зависит, останется князь в состоянии недорезанного Буратино или вернется к человеческому облику.