Сборник - Труды Барнаульской духовной семинарии. Выпуск 7. Богословие. История. Культура

Сыновья о. Анемподиста Иннокентий (1873 г.р.) и Василий (1878 г.р.) окончили курс Томской духовной семинарии и были рукоположены в сан священника, первый 21 января 1896 г., а второй 1 января 1900 г. О. Иннокентий в 1897–1908 гг. служил в Введенском храме с. Касмалинского 20 благочиния Томской епархии, в 1908–1914 гг. – состоял в причте бийского Троицкого собора, а о. Василий в 1900–1914 гг. служил настоятелем Пророко-Ильинской церкви с. Анисимовского и благочинным 46 благочиния Томской епархии [6]. По некоторым данным, в послереволюционные годы сыновья о. Анеподиста служили в городе Барнауле.

Дочь о. протоиерея, Мария родилась 7 июня 1879 г. Она закончила Томское епархиальное женское училище. 6 июня 1897 г. вышла замуж за чиновника переселенческого управления г. Барнаула – Николаева. В 1892 г. о. Анемподиста и матушку Анну постигло горе – от воспаления легких умер их маленький пятилетний сын Владимир. А в послужном списке 1903 года о. Анемподист уже записан вдовцом. Перенес он смерть и своего старшего сына врача Николая Анемподистовича, скончавшегося в возрасте 49 лет 1 мая 1917 г.

Несмотря на личные трагедии и последующие лишения послереволюционных лет, о. Анемподист до конца своих дней оставался твердым проповедником православия. Когда в 1923 г. Петропавловский собор перешел в ведение общины и епархии обновленцев, о. Анемподист перешел служить в Покровский храм, ставший кафедральным собором епархии староцерковников. Согласно сохранившейся информационной сводке 6-го отделения СО ГПУ о церковном обновленческом движении в РСФСР [4, с. 175], о. Анемподист – «видный черносотенец, член Союза Русского Народа», некоторое время стоял во главе организации староцерковников города Барнаула. В сохранившемся протоколе № 19 заседания Президиума Барнаульского епархиального совета староцерковников от 15 августа 1927 г. протоиерей Анемподист Завадовский по-прежнему числился благочинным барнаульских церквей.

Скончался протоиерей в возрасте 89 лет 17 июня 1932 г. «от упадка сердечной деятельности» (точная дата смерти была установлена по запросу в архив Управления ЗАГС Алтайского края).

В социальной истории дореволюционного Алтая жизнь и деятельность о. Анемподиста Завадовского оставили весьма значимый след, что признавалось многими его современниками. К сожалению, по политическим причинам сегодня эта информация стерта из нашей памяти вместе со свидетельствами жизни сотен подобных тружеников по всей стране. Дело современных исследователей воссоздать их биографии и тем самым восстановить историческую справедливость.

1. Высочайшие награды // Томские Епархиальные Ведомости. – 1898. – № 11.

2. ГАТомО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 4676; URL: http://www.altai-eparhia.ru/eparhia/history/?ID=7593

3. Личный состав Томского Епархиального Училищного Совета и отделений его// Томские Епархиальные Ведомости. – 1891. – № 12. – С. 1–2.; ГАТомО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 4676; URL: http://www.altai-eparhia.ru/eparhia/history/?ID=7593

4. Лобанов В. В. «Борьба с тихоновским реакционным элементом заканчивается…» Информационная сводка № 5 VI отделения секретного отдела ГПУ о распространении обновленческого движения в РСФСР // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: история, филология. – 2015. – Том. 14, № 1. – С. 175.

5. О составе уездных Отделений Совета // Томские Епархиальные Ведомости. – Томск, 1896. – № 24. – С. 4.

6. Справочная книга по Томской епархии за 1914 г. – Томск, 1914. – С. 16, 102; Справочная книга по Томской епархии за 1902 г. – Томск, 1902. – С.470.

7. Томские Епархиальные Ведомости. – Томск, 1892. – № 5. – С. 2, 3; Фотоархив музея Алтайской Митрополии (далее ФМАД). Документ № 30.

8. Томские Епархиальные Ведомости. – Томск, 1892. – № 11. – С. 2; ФМАД. Документ № 18.

9. Томское Епархиальное Братство Святителя Димитрия Ростовского в 1901 году // Томские Епархиальные Ведомости. – Томск, 1902. – № 17. – С. 3.

10. ФМАД. Документ № 1.

11. ФМАД. Документ № 3, 4.

12. ФМАД. Документ № 5.

13. ФМАД. Документ № 6.

14. ФМАД. Документ № 8.

15. ФМАД. Документ № 12.

16. ФМАД. Документ № 13.

17. ФМАД. Документ № 14.

18. ФМАД. Документ № 17.

19. ФМАД. Документ № 19.

20. ФМАД. Документ № 21.

21. ФМАД. Документ № 21.; Высочайшие награды // Томские Епархиальные Ведомости. – 1892. – № 12. – С. 1–2.

22. ФМАД. Документ № 22, 25.

23. ФМАД. Документ № 23.

24. ФМАД. Документ № 26.

25. ФМАД. Документ № 27.

26. ФМАД. Документ № 28.

27. ФМАД. Документ № 35.

28. ФМАД. Документ № 37.

Протоиерей Сергий Фисун, проректор по научной работе БДС

Практически все исследователи творчества В.М. Шукшина отмечают его необычайный интерес к образу Степана Разина и желание воплотить этот образ не только в литературных произведениях, но и в кинематографии. В.И. Белов свидетельствовал: «Разин всецело владел Макарычем» и не понимал, что может так притягивать Шукшина к Разину [1].

В самом деле, почему Шукшин, увлеченный образом Разина, сформировавшимся в его воображении, пытался и себя, и окружающих убедить, что в народной памяти Разин жив как образ положительный, едва ли не прекрасный? Ведь так называемые «народные» песни «Из-за острова на стрежень», «Есть на Волге утес» – «новоделы» конца мятежного XIX века, вышедшие из-под пера либералов и демократов-нигилистов[2]. Именно с этими гимнами творился и Октябрьский переворот, и разрушение храмов, и последующее разрушение деревни. Даже встреча с настоящим хранителем народной правды не смогла переубедить Шукшина. «Мне вспомнилась одна встреча на Дону, – вспоминал В. М. Шукшин, – Увидел я на пристани в Старочеркасске белобородого старца, и захотелось мне узнать: как он думает про Степана? Спросил. „А чего ты про него вспомнил? Разбойник он… Лихой человек. И вспоминать-то его не надо“. Так сказал старик. Я оторопел: чтобы на Дону и так… Но потом, когда спокойно подумал, понял. Работала на Руси и другая сила – и сколько лет работала! – церковь. Она, расторопная, прокляла Разина еще живого и проклинала еще 250 лет ежегодно, в великий пост. Это огромная работа. И она-то, эта действительно огромная работа, прямиком наводит на мысль: как же крепка благодарная память народа, что даже такие мощные удары не смогли пошатнуть ее, не внесли и смятения в душу народную – и образ Степана Тимофеевича живет в ней – родной и понятной. Что ж, что старичок не хочет вспоминать? Значит, уж очень усердно бился лбом в поклонах – память отшибло» [6, с. 85]. Итак, даже встретившись с реальной народной памятью, Шукшин не смог ее осмыслить и принять, ему показалось проще обвинить Церковь. Но сведения о проклятии Разина Церковью были почерпнуты, видимо, из советских идеологизированных источников: на самом деле анафему в храмах Разину возглашали в течение менее чем сорока лет – да и то в годы Пугачевского бунта. С 1804 года в храмах Разина никто не проклинал.