Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации

Филон Александрийский (ок. 13 г. до н. э. — 54 г. н. э.) предпринял попытку примирить библейское откровение с греческой философией, но иудейские мыслители его работу проигнорировали, а повлиял он лишь на отцов христианской церкви. Только в IX и X вв. арабские переводы открыли для евреев греческую мысль и одновременно — мусульманский метод оправдания веры разумом (калам). Первым серьезным еврейским философом был гаон Саадия бен Иосеф (882–942). Родившийся и получивший образование в Египте, он обосновался в Багдаде, где руководил одним из известных талмудических училищ Вавилона. Хотя Саадия не разработал систематического учения и не основал своей школы, все же его имя ассоциируется с представлением о том, каким должен быть еврейский философ. [415] Некоторые из его работ утеряны, среди них — комментированный перевод Библии на арабский. В апологетической работе "Книга верований и мнений", написанной по-арабски, он показал отношение богооткровенной истины к разуму. И откровение, и разум даются Богом, но Тора явилась особым даром еврейскому народу. Единство и целостность народа, лишенного своего государства, поддерживаются лишь его следованием Закону. [416] Ср.: "The Book of Beliefs and Opinions" (trad. S.Rosenblatt), pp. 21 sq., 29 sq. Caaдия берет аргументы для демонстрации существования Бога из калама; ср. Н.А. Wolson. Kalam Arguments for Creation in Saadia, Averroes etc., p. 197 sq.

В начале XI в. центр еврейской культуры был вытеснен в мусульманскую Испанию. Соломон ибн Габироль жил в Малаге между 1021 и 1058 гг. Он прославился главным образом своими стихотворными произведениями, самые известные из которых вошли в литургию Йом Киппур. В неоконченной работе "Источник жизни" (Maqôr Hayym) Ибн Габироль воспользовался плотиновской космогонией эманации, но вместо мирового разума ввел понятие божественной воли; получилось, что мир все равно создал Яхве. Ибн Габироль считает материю одной из первых эманации; однако эта материя была духовного порядка, а «телесность» составляла лишь одно из ее свойств. [417] Fons Vitae, IV, p. 8 sq.; сокращенный текст: Munk (ed.), IV, p.1. Евреи не проявили интереса к "Maqôr Hayym", но эту книгу, в переводе называвшуюся "Forts Vitae", высоко оценили христианские богословы. [418] Ибн Габироль был известен им под именем Авицеброна. И лишь в 1845 г. Саломон Мунк установил подлинного автора книги.

Мы почти ничего не знаем о Бахья ибн Пакуда, который жил, вероятно, в средневековой Испании. В написанном по-арабски трактате о духовной морали "Обязанности сердец. Введение" Ибн Пакуда подчеркивает значение, прежде всего, внутренней набожности. Это и его духовная автобиография. "С первой страницы ученый иудей говорит о том, как он одинок и как страдает в одиночестве. Он пишет книгу в пику своему окружению, чья жизнь, по его мнению, слишком педантично-нормирована; он хочет показать, что, по крайней мере, один еврей боролся за то, чтобы жить, как того требует истинная еврейская традиция, в согласии со своим сердцем, не только с плотью… Ночами Бахья чувствует, что его душа раскрывается. Именно в эти благоприятные для любви часы, когда любовники заключают друг друга в объятия, Бахья становится возлюбленным Бога: на коленях, простираясь ниц, он проводит целые часы в безмолвной молитве, достигая высот экстаза, к которым ведут его аскетические дневные труды, смирение, вопрошание собственной совести и безупречная набожность". [419] André Neher. La philosophie juive médiévale, p. 1021. Вполне вероятно, что Бахья находился под влиянием мусульманского мистицизма, но иудейская природа его духовной жизни и теологии не вызывает сомнений. Как справедливо заметил Неер, Бахья восстановил хасидскую еврейскую традицию, о которой говорится в Библии, в Кумранских рукописях и в Талмуде, — традицию "аскезы, ночных бдений в молитве и медитации", сумевшую, коротко говоря, "примирить самый универсальный религиозный опыт со своеобразием религии Израиля" (ibid., p. 1022).

Подобно Ибн Габиролю, Иегуда Галеви (1080–1149) — тоже поэт и богослов. Его "Книга в защиту униженной веры" [420] Более известное название трактата Иегуды Галеви — «Кузари», «Хазарин», по имени хазарского царя: см. русское издание — Иегуда Галеви. Кузари. Иерусалим, Шамир, 1998. состоит из бесед между ученым мусульманином, христианином, еврейским книжником и хазарским царем; к концу разговора хазарский царь обращается в иудаизм. Иегуда Галеви следует примеру Газали и пользуется методами философии, чтобы оспорить валидность самой философии. Твердость веры не обретается средствами разума, но дается библейским откровением — так, как оно снизошло на еврейский народ. Избранность Израиля подтверждается его пророческим духом: ни один языческий философ не стал пророком. Профетизм обязан своим расцветом послушанию заповедям закона и сакраментальной ценности Обетованной Земли, истинного "сердца народов". Аскетизм не играет никакой роли в мистическом опыте Иегуды Галеви.

Вершиной средневековой еврейской мысли считаются труды раввина, врача и философа Моисея бен Маймона, или Маймонида (родился в Кордове в 1135 г., умер в 1204 г. в Каире). Он пользовался и продолжает пользоваться исключительным авторитетом; но многосторонний гений ученого и явное отсутствие последовательности в его работах давали пищу для бесконечных споров. [421] Как пишет Исадор Тверский, "стимул для одних, раздражитель для других, он редко оставлял кого-либо равнодушным или безразличным". Его считали личностью многогранной, но гармоничной либо, наоборот, неестественной и сложной, намеренно или безотчетно тяготевшей к парадоксам и противоречиям; см.: A. Maimonides Reader, p. XIV. Маймонид — автор ряда существенных экзегетических трудов (самые известные — "Комментарии к Мишне" и "Мишне Тора") и знаменитого философского трактата "Наставник колеблющихся", написанного по-арабски в 1195 г. Еще и сегодня некоторые еврейские историки и философы считают, что в учении Маймонида есть непреодолимая дихотомия — между принципами, вдохновляющими его экзегетическую и юридическую мысль, с одной стороны, и метафизикой, сформулированной в "Наставнике колеблющихся", источником которой является учение Аристотеля, с другой. [422] См. недавнюю литературу, например, мнение Исаака Хусика и Лео Штраусса в: David Hartmann. Maimonides: Torah and Philosophie Quest, p. 20 sq. В отличие от них, Хартманн пытается продемонстрировать последовательность мысли Маймонида.

Следует сразу же подчеркнуть, что Маймонид питал глубочайшее уважение к "царю философов" ("после пророков Израиля — высочайшему представителю мыслящей части человечества") и не исключал возможности синтетического слияния традиционного иудаизма и аристотелевской мысли. [423] В этом у него было два предшественника, правда, не таких влиятельных. Но вместо того, чтобы искать гармонию между Библией и философией Аристотеля, Маймонид сначала разделяет их, чтобы "защитить библейский опыт, правда, в отличие от аль-Газали и Иегуды Галеви, не изолируя его от философского опыта и не ставя один в радикальную оппозицию другому. Библия и философия соединяются у Маймонида; у них единые корни, они стремятся к одной цели. Но в этом общем движении философия играет роль дороги, тогда как Библия направляет идущего по ней человека". [424] Neher. Op. cit., pp. 1028-29.