Александр Карпов - Религиозная жизнь Древней Руси в IX–XI веках. Язычество, христианство, двоеверие

Обыденное религиозное мировоззрение древности и Средневековья непосредственно связано с особенностями хранения информации в бесписьменных и раннеписьменных обществах. При отсутствии тех искусственных средств передачи информации во времени, которые появляются после изобретения письменности, эта передача в основном осуществляется посредством запоминания и повторения сочетаний слов устного языка; в составе поэтического сочинения, которое исполняли под музыку. В бесписьменных обществах в памяти каждого из специально выделенных для этого членов общества хранится значительное число текстов устной народной словесности [39] Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998. Т. 1. С. 567–568. . Данная характеристика раннеисторической информационной среды указывает на необходимость уяснения своеобразия форм восприятия информации, что, впрочем, не должно подменятся теорией «закрытости» традиционного общества. Речь должна идти лишь о способности общества усвоить какую-либо «внешнюю», в том числе религиозную информацию. Согласно современным концепциям, «внешняя» информация передается от среды открытой информационной системе в количестве не более потенциальных возможностей системы по усваиванию информации [40] Гухман В. Б. Философская сущность информационного подхода: Автореф. дис. … докт. философ. наук. М., 2001. С. 7. .

Накопление сведений о чем-то новом, насыщение сознания новым информационным содержанием всегда первично по отношению к более глубинным и постепенным трансформациям культуры. В реальной жизни «индивидуальные когнитивные приобретения всегда опережают типологическое становление культуры». Причем «когнитивный результат оказывается культурным достижением, лишь будучи наследуемым на протяжении многих поколений, превращаясь в устоявшуюся матрицу культурного поведения». Межпоколенная преемственность когнитивных результатов, из закрепление в структурных перестройках языка, в стереотипах поведения превращает когнитивный режим в феномен культуры [41] Режабек Е. Я. Становление мифологического сознания и его когнитивности // Вопросы философии. М., 2002. ¹ 1. С. 64. .

Специальные труды по истории изучения древнерусской религиозности как сферы взаимодействия христианства и язычества еще не написаны. В отечественной научной литературе имеются лишь небольшие обзоры печатных работ по теме «православно-языческого синкретизма» [42] Носова Г. А. Язычество в православии. М., 1975. С. 24–40; Тульцева Л. А. Традиционные верования и обряды русских крестьян. М., 1990. С. 5–7. . Данная глава посвящена рассмотрению наиболее значимых гипотез и позиций отечественных ученых, обращавшихся к анализу соответствующей проблематики.

В российской гуманитарной науке XVIII в. последовательный интерес к проблемам древнерусской религиозности еще не прослеживался. Однако уже в трудах В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова и М. М. Щербатова наметились определенные подходы к исследованию духовной жизни Древней Руси. Началось изучение славянского язычества через его сопоставление с античным политеизмом; было выдвинуто положение о крещении во времена Владимира Святого не только Киева, но других областей Русской земли, христианизация которых связывалась с деятельностью первых русских епископов и сыновей великого князя; отмечен постепенный характер утверждения христианства в древнерусском обществе [43] Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 97–102, 112; Ломоносов М. В. Древняя российская история от начала российскаго народа до кончины великого князя Ярослава Перваго. СПб., 1766. С. 19–22, 98–100, 107–120, 121–122, 126; Щербатов М. История Российская от древнейших времян. СПб., 1794. Т. 1. С. 271–275; см. также: Шахнович М. М. Очерки по истории религиоведения. СПб., 2006. С. 24–72. .

Рубеж XVIII–XIX вв. характеризуется резким возрастанием интереса к славяно-русским древностям, к летописям и документальным материалам. Появились многочисленные сочинения, посвященные языческим верованиям древних славян [44] См.: Глинка Г. Храм Световида // Вестник Европы. 1803. Ч. 10. ¹ 15. С. 173–186; Его же. Древняя религия славян. Митава, 1804; Кайсаров А. Славянская и российская мифология. М., 1807; Калайдович П. Ф. Перун // Вестник Европы. 1807. Ч. 36. ¹ 24. С. 267–280; Строев П. Краткое обозрение мифологии славян российских. М., 1815; Срезневский И. И. Славянская мифология, или о богослужении в русском язычестве // Украинский вестник. 1817. Ч. 6. ¹ 4–5. . Однако исследователи еще не разрабатывали вопроса о смене языческих представлений христианскими, ограничиваясь задачей воссоздания «славянского Олимпа» [45] Как отмечает Т. Г. Иванова, «научный (а точнее, преднаучный) интерес к славянским языческим богам и персонажам низшей демонологии, несомненно, формировался под влиянием целого пласта литературы о героях античных мифов. Языческий пантеон киевского князя Владимира и русские домовые, лешие и водяные в понимании ученых начала XIX в. (как и их предшественников в XVIII в.) выстраиваются по аналогии с древнегреческим Олимпом» ( Иванова Т. Г. Литература по русскому фольклору в 1800–1855 годах // Русский фольклор. Библиографический указатель. 1800–1855. СПб., 1996. С. 9). . В 1800–1810-х годах выходят в свет первые систематические труды по истории Русской Церкви, принадлежащие перу митрополита московского Платона (Левшина), иеромонаха Амвросия (Орнатского), киевского митрополита Евгения (Болховитинова) и епископа Иннокентия (Смирнова) [46] См.: Платон (Левшин). Краткая российская церковная история. М., 1805. Т. 1–2; Амвросий (Орнатский). История Российской иерархии. М., 1807–1815. Т. 1–6; Евгений (Болховитинов). Описание Киево-Софийского собора и история киевской иерархии. Киев, 1825; Его же. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. СПб., 1818. Т. 1–2; Иннокентий (Смирнов). Начертание церковной истории от библейских времен до XVIII в. СПб., 1817. Т. 1–2. . Данные авторы, сосредоточивая основное внимание на внутренней церковной истории, практически не касались проблем развития религиозного сознания.

Эпохальным событием стала публикация «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Следуя общему направлению науки того времени, он специально остановился на дохристианских верованиях славян и ограничился небольшими замечаниями относительно становления христианского мировоззрения. «Многие люди крестились, – писал он, – рассуждая без сомнения так же, как и граждане киевские; другие, привязанные к закону древнему, отвергали новый: ибо язычество господствовало в некоторых странах России до самого XII в.» [47] Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 154. .Карамзин обосновано полагал, что «одно просвещение долговременное смягчает сердца людей: купель христианская, освятив душу Владимира, не могла вдруг очистить народных нравов». А «успехи христианского благочестия в России не могли искоренить языческих суеверий и мнимого чародейства» [48] Там же. Т. 1. С. 174; Т. 2–3. М.,1991. С. 58. . Карамзинская «История», наполненная уникальным для того времени обилием фактического материала, стала основой дальнейшего концептуального осмысления исторического прошлого. В 1829 г. Н. А. Полевой опубликовал «Историю русского народа», проникнутую идеями французской романтической историографии. Стремясь показать, что в области мировоззрения русское средневековье было подобно «темным векам» на Западе, Н. А. Полевой писал: «приняв веру христианскую по повелению, видя в сановниках духовных особого рода властителей, не понимая таинств религии, ужасаемые в будущем страшными карами за малейшее помышление, руссы не могли найти в религии крепкой утешительницы и спасительницы своей; нравственные предписания веры терялись для народа в обрядах, соблюдении форм, внешнем уважении к Церкви и священникам» [49] Полевой Н. История русского народа. М., 1830. Т. 2. С. 195, 200–201. .