Оксана Гор - Код завета. Библия: ошибки перевода

Вот и состоялся прощальный ужин с учениками. Арест Иисуса неуклонно приближался: «предатель» Иуда уже отправился к первосвященникам, чтобы выдать Иисуса властям. А Иисус и оставшиеся ученики отправились в Гефсиманский сад. Через несколько часов Иисуса вырвут из привычного круга учеников и потащат на судилище в Синедрион. Как же он провел свои последние часы?

Евангелисты Матфей, Марк и Лука рассказывают историю, прямо противоположную истории, представленной в Евангелии от Иоанна. У Иоанна Иисус мучается, что вскоре расстанется с жизнью. Но Иисус не колеблется ни единого мгновения. Он покорен судьбе: «Душа моя теперь возмутилась; и что мне сказать? Отче! Избавь меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел». То есть Иисус принимает некий божественный план, заранее соглашаясь умереть на кресте.

Причем у Иоанна мольбы Иисуса не остаются неуслышанными. Бог ответствует ему с небес. «Тогда пришел с неба глас: и прославил, и еще прославлять буду. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром». Стойте, стойте! Это что за народ стоит в уединенном саду, где Иисус в одиночестве «беседует с Богом»? Вроде бы по «сценарию» Иисус в одиночку отправился в Гефсиманский сад с учениками?

Согласно евангелистам Матфею, Марку и Луке, Иисус пребывал в саду с одиннадцатью своими учениками. Разумеется, Иуда отсутствовал по «уважительным причинам». О «народе», стоявшем поблизости в ожидании непонятно чего, и речи быть не могло. И в то время как Иисус у Иоанна решается принять горькую участь, за прочих евангелистов он молит Бога, чтоб «миновала их чаша сия».

Если верить евангелистам Марку и Матфею, Иисус пережил той ночью самое страшное разочарование всей своей жизни. Он разочаровался в ближайших учениках. Он заблуждался в оценке самых близких ему людей. Иисус пребывает в страшной беде и смертном ужасе : «…говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. …И приходит к ученикам и находит их спящими».

Ну не странно ли это: Иисус вполне ясно дает понять своим близким, насколько худо его положение, а они преспокойно засыпают. Они даже не пытаются бороться со сном и помолиться за Иисуса, своего любимого Учителя. Лука пытается объяснить не только волнующее его равнодушие учеников. Он заявляет, что уснули не от безразличия, наоборот: «…нашел их спящими от печали».

Неужели ужасная ситуация с Иисусом столь мало растрогала учеников, что в последние часы жизни Иисуса, буквально за несколько мгновений перед его арестом, они решили немного вздремнуть? Или история надумана от начала и до конца? Не выдуман ли сон учеников из неких драматургических побуждений, чтобы ярче описать туповатость учеников и смертный ужас Иисуса? Ну, лично у меня сразу же возникает вопрос, когда все это было придумано и что было в действительности. Неужели неизвестные авторы Евангелий придумали «сон учеников», а может, и всю сцену в Гефсиманском саду?

Ругайте меня, не ругайте, но рассказ этот – легенда от начала и до конца, историческая ценность которой равна нулю.

Чем позже записывалась сцена о ночи Иисуса в Гефсиманском саду, тем больше становилась готовность самого Иисуса расстаться с жизнью и в полном соответствии с христианской верой отдать ее за спасение рода человеческого, до невозможности погрязшего во всех смертных грехах. По Марку, Матфею и Луке, Иисус вначале все-таки просил избавить его от гибели и уж затем был подвергнут аресту. А по Иоанну, он уже ни в чем не сомневается, более того, просит Небесного Отца о помощи, но не спастись хочет, а жаждет поскорее погибнуть.

Зачем нужен был гефсиманский эпизод? Вероятно, кто-то очень хотел избавить Иисуса от ложных надежд. Он должен был понять, что ошибался в оценке своих ближайших учеников. Люди, на которых, как он думал, Иисус мог положиться, оставили его одного, причем в весьма плачевном состоянии. И когда ему понадобилась их помощь и поддержка, сладко уснули.

Еще раз скажу – красивая история. Но не очень правдоподобная. Сейчас поясню почему.

Иисус и сам бы не захотел никому признаться в том, о чем он молил Бога. Следовательно, сон учеников на руку: никто не может засвидетельствовать, о чем он молился в свой последний час.

Так что моление о чаше тоже выдумка. Следовательно, авторы Евангелий обманывали нас? Нет, они верили и описывали сцену в Гефсиманском саду совершенно искренне.

– Многоуважаемые, – почтительно произнес Отто, стрельнув взором в сторону саркофага «Трех святых царей», – я позволил себе представить на суд нашей молодой фройлян некий текст. Полагаю, молодая барышня вцепится в него мертвой хваткой.

– Поймет ли она хоть что-нибудь? – прошелестел высокомерный голосок.

– Простите, но она умная и любознательная девочка.

– Прочувствует ли она откровение той казни?

– Смею вас заверить, что более понятно описать тот эпизод достаточно сложно, – улыбнулся старик, – а такие, как она, ценят прозрачность высказываний.

– А мы уважаем таинства и загадки, – проворчал Моисей.

– Да кому нужна ваша загадочность мысли? – хмыкнул Отто. – Чтобы сеять многозначительность в людских умах? Чтобы не давать постичь истины?

– Имеющий уши… – проблеял Исайя.

– Вот спасибо большое, великий Исайя! Я серьезно вас спрашиваю: кому могут помочь ваши закодированные послания?

– Тем, кого они касаются, – неуверенно отозвался тот.

– А те, кого они касаются, смогут понять вашу путаную речь?

– Если Бог и Человек захотят, их дороги перекрестятся.

Отто разъярился:

– Как тогда на кресте, на горе Голгофа, да? Вы ведь и Ему задурили голову своими туманными посланиями!

В раннехристианскую эпоху среди христиан преобладали выдержки из определенных библейских текстов. Почитывали еще и Евангелия, было дело. Однако Библии как «компактного справочника Бога» в современном виде еще не существовало. И выдержки из священных текстов были крайне противоречивы.

Так, у Марка Иуда приводит «множество народа с мечами и кольями, от первосвященников, книжников и старейшин», чтобы те схватили Иисуса. А вот автору Евангелия от Матфея всего этого показалось мало. И «армия», приведенная Иудой и направленная книжниками и первосвященниками, значительно увеличивается.

Лука решает еще более усилить драматизм ситуации. У него тоже появляется толпа народа «с мечами и кольями», а вместе с этой толпой приходят и сами первосвященники с «начальниками храма». Вы уж меня простите, дорогие читатели, но «группа захвата» не могла сопровождаться кучкой первосвященников хотя бы потому, что подчинялась одному-единственному первосвященнику Каиафе.