Лев Каневский - Каннибализм

Следует указать еще на одну причину проявления милосердия по отношению к пленникам. Рост могущества империй заставлял видеть в ее правителях почти божественных лиц, которые защищают слабых от злоупотреблений со стороны представителей правящего класса. «Великого кормильца» все чаще представляли как великого праведника, поборника правосудия, милосердия и защитника слабых. В этом суть всех универсальных религий в Старом Свете, религий, прославляющих любовь и милосердие. В первом известном нам законодательстве, появившемся за 1700 лет до рождества Христова, царь Вавилонии Хаммурапи провозгласил защиту слабых и угнетенных основополагающим принципом своей империи. Он называл себя «великим кормильцем», «пастырем», «распределителем несметных богатств», «гарантом полных закромов» и, наконец, «богом Солнца Вавилонии, который рождает свет над его царством». Он к тому же еще «великий защитник», «разрушитель зла», «великий судья», не позволяющий сильным обижать слабого.

Точно такой же политический расчет лежит и в основе политической религии, известной нам как конфуцианство. У первых китайских императоров существовал «мозговой трест» при дворе, который разрабатывал для правителя стратегию и тактику, как ему остаться богатым и могущественным государственным деятелем и сохранить при этом за собой трон. Самыми известными советниками были Конфуций и Менций, которые без устали поучали своих повелителей, что нужно хорошо кормить свой народ, не облагать его непосильными налогами — только в этом путь к процветанию государства. Менций пошел еще дальше, заявив, что личность императора сама по себе ничего не представляет. Только тот император, который хорошо относится к народу, способен долго усидеть на троне. Так развивалась религиозная доктрина любви, милосердия и самопожертвования. У благожелательного человека нет врагов, утверждал Менций.

Отличновымуштрованный отряд, бездушных и беспощадных воинов-мясников, граждан той страны, в которой господствовала инквизиция, под командованием Эрнана Кортеса, прибыв в Мексику в 1519 году, состоял из бойцов далеко не слабонервных, давно привыкших к душераздирающим сценам жестокости, насилия и кровопролития. Поэтому они нисколько не удивились тому, что ацтеки постоянно приносят людей в жертву своим богам. А разве сами испанцы и другие европейцы с изощренной методичностью не раздрабливали кости своих жертв на дыбе, не разрывали их на части, привязывая к четверке лошадей, разве не избавлялись от женщин, обвиненных в колдовстве, отправляя на костер?

И все же они не были до конца готовы к тому, что им предстояло увидеть в Мексике.

Нигде в мире в такой мере не процветала финансируемая государством религия, чье искусство, архитектура, различные ритуалы до последней степени были подчинены господству откровенного насилия, смерти, тлена и болезней. Нигде прежде не видели они стены больших храмов и дворцов и прилегающие к ним площади с такой потрясающей экспозицией челюстей, зубов, пальцев с длинными ногтями, рук, костей и разверстых черепов. У Кортеса и его приятеля-конкистадора Бернала Диаса не оставалось и тени сомнения по поводу религиозного значения этих вселяющих в душу ужас, искаженных лиц, вырубленных в камне. Боги ацтеков поедали людей. Они пожирали их сердца, пили их кровь. А объявленная во всеуслышание главная обязанность ацтекских жрецов состояла в бесперебойном снабжении их новыми человеческими сердцами, новой теплой кровью, чтобы не дать повода своим божествам прогневаться и нанести им непоправимый урон, навлечь на них болезнь, порчу и позволить им таким образом уничтожить весь мир.

Испанцам впервые удалось увидеть внутреннее убранство главного храма ацтеков, когда последний из ацтекских царей Монтесума пригласил их туда на экскурсию. Сам царь все еще не принял окончательного решения, что ему делать с пришельцами, — и это была ошибка, которая очень скоро станет для него роковой, — когда пригласил испанцев подняться по 114 ступеням к двум храмам-близнецам Уицилопоутль и Тлалок, сооруженным на вершине самой высокой пирамиды Теноутитлан, возведенной в центре сегодняшнего Мехико-Сити. «Когда мы поднимались по длинной и высокой лестнице, — писал в своих воспоминаниях Бернал Диас, — перед нашим взором открывались другие храмы и священные места поклонения, все они были построены из белого камня и блестели на жарком солнце. На вершине пирамиды на открытом воздухе стояли громадные валуны, на которых приносили в жертву богам несчастных индейцев. Там мы увидели большое неуклюжее изваяние, похожее на дракона, и множество других каменных фигур с жестокими, злыми лицами, — сколько же крови пролилось на наших глазах в тот день! Потом Монтесума повел своих гостей полюбоваться богом Уицилопоутлем. У него было широкое лицо и чудовищные, вселяющие панический страх глаза. Перед ним догорали сердца трех индейцев, которых принесли ему в жертву. Стены и пол храма были настолько густо залиты кровью, что казались черными, а во всем помещении стояла отвратительная вонь. В храме другого бога тоже все вокруг было залито кровью: и стены, и даже алтарь, стояло такое зловоние, что мы едва дождались момента, чтобы поскорее уйти оттуда».

Главным источником «пищи» для ацтекских богов были пленники, которых вели вверх по ступеням пирамиды к храмам. Там их хватали четверо жрецов, распинали на каменном алтаре и одним мощным ударом острого ножа из вулканического стекла, который им подавал пятый священнослужитель, вспарывали им грудь от плеча до плеча. Из груди несчастного вырывали еще бьющееся сердце и тут же сжигали его на огне. Таким было жертвоприношение. Мертвые тела сбрасывали с пирамиды вниз, по крутым ступеням.

Иногда таким ритуальным жертвам, особенно отличившимся в бою воинам, предоставлялась особая привилегия: они могли защищаться перед тем, как принять верную смерть. Бернандо де Саагун, величайший историк и этнограф, специалист по ацтекам, так описывал эти «потешные» бои:

"...Они также умерщвляли некоторых пленников, устраивали для этого демонстрационные бои. Привязывали несчастного обреченного за талию длинной веревкой, пронизав ее через паз круглого, как мельничный жернов, камня. Это давало ему возможность более или менее свободно передвигаться по ограниченному пространству. Потом ему вручали оружие. Против будущей жертвы выходило обычно четыре воина в полном воинском снаряжении, с мечами и щитами. Они обменивались с ним яростными ударами, покуда пленник не падал, бездыханный, к их ногам...»

Вероятно, за три века до этого в государ­стве ацтеков и сам царь не отказывал себе в удовольствии заколоть несколько человек, избранных для жертвоприношения, собственными руками. Вот что рассказывает Диего Дуран о легендарной массовой кровавой расправе над пленниками, захваченными миутеками: