Лев Каневский - Каннибализм

(Такая вера в очистительную силу морской воды была довольно распространенным явлением, и мы еще остановимся на других, более тщательно разработанных деталях ритуалов в этой связи среди других племен-каннибалов.)

«Чтобы трупы не отогнало слишком далеко от берега отливом и они не потерялись, — продолжает А. П. Райс, — их обычно привязывали за левое запястье к лозе. В нужный момент их вытаскивали на берег, а в это время мужчины племени исполняли замысловатый, продолжительный боевой танец прямо на берегу, а женщины были увлечены совершенно другим, наделенным скрытым смыслом вариантом такого танца. Потом трупы волокли вниз лицом от берега к деревне, где их складывали у ног вождя. Тот немедленно обращался к жрецам с просьбой поскорее предложить мертвые тела их богу войны.

На крупных островах этой группы, там, где деревни, как правило, располагаются на большом расстоянии от берега, мертвецов обычно не тащат по земле, опасаясь, как бы за столь долгое «путешествие» не испортилась большая часть столь драгоценной для туземцев плоти. Вместо этого их привязывают к крепким шестам и на этих жутких импровизированных носилках несут на плечах к месту церемонии. Так обычно носят «заколотых свиней» или диких животных, добытых на охоте — сафари».

После завершения религиозной церемонии тела возвращаются назад, на берег, все еще вниз лицом, где опытные мастера расчленяют их на куски своими острыми как бритва бамбуковыми ножами. Главный «резчик» прежде всего отрубает одну за другой все четыре конечности. Их тут же забирают помощники и, аккуратно завернув в пальмовые листья, осторожно кладут в печи. Обычно — это глубокие ямы, вырытые в земле, дно и бока которых выложены камнями».

Как утверждает А. П. Райс, в отличие от многих миссионеров и путешественников, трупы никогда не съедались в сыром виде: «Сердце, бедра и предплечья считались знатоками самыми лакомыми кусками. До этого, однако, жертвы, как правило, подвергались страшным пыткам — «вакатотога». Им, еще живым, отрубали руки и ноги, хотя, можно, конечно, предположить, что многие умирали из-за потери крови. Конечности жарились на костре и часто съедались в присутствии еще живых владельцев. Существовала целая система похищения взрослых и детей, которых преподносили в качестве подарка какому-то знатному соплеменнику, причем в таких случаях не делалось никакого различия ни в возрасте жертвы, ни в ее поле. В племени валебсару первым обычно съедали туловище жертвы, но делали это по той простой причине, что «туловище» не могло долго сохраняться в условиях жаркого влажного климата...»

В этой связи интересно отметить, что некоторые племена каннибалов обычно хранят запас человеческого мяса и костей в той части своей хижины, которая обращена на север, а если они живут возле моря или озера, то для этой цели роют глубокие колодцы.

«Если, — пишет в заключение А. П. Райс, — в силу тех или иных причин наблюдается «перебор» в трупах и, таким образом, предложение человеческой плоти превышает спрос, то обычно туловища выбрасываются прочь, а для потребления остаются только конечности. Существуют свидетельства об одном особенно обильном пиршестве, на котором было предложено беспрецедентное число трупов, так что каждый участник мог себе позволить не обращать никакого внимания на туловища, привередливо выбирая только самые сочные, самые вкусные куски — вырезки из бедер и плечи».

Этот американский антрополог не устает повторять, что возникновение каннибализма, по крайней мере в Полинезии и, в частности, на островах Фиджи, определялось тем, что любой неразумный человек назовет «неестественным аппетитом», который вызывает у туземцев человеческая плоть. Но он сам придерживается иного мнения, вполне резонно считая, что это вполне «естественный» аппетит к хорошему красному мясу. Мясо — это естественный продукт. Тех каннибалов, которых мы в детстве с ужасом и страхом представляли себе, когда нам о них читали в книжке, нужно было рассматривать — по крайней мере некоторые из их народностей — скорее как несчастных обитателей непригодной для жизни природной среды, не обеспеченной в достаточной степени необходимыми продуктами питания, а не как простых дикарей, которые намеренно делают все, чтобы не подчиняться законам так называемых «цивилизованных народов».

Это вполне объективное замечание бесстрастного, незаинтересованного наблюдателя, и посему оно куда менее живописно и увлекательно, чем, скажем, поражающие воображение страницы книги Альфреда Сент-Джонстона. Это, нужно сказать, трезвая оценка той ситуации, которой, хочется надеяться, в наше время уже не существует. Пусть это станет делом давно минувших дней. И каннибалы должны занять свое место в истории.

За Меланезией лежит Полинезия, где живут люди с более светлым цветом кожи. Полинезийские острова похожи на треугольник, вершина которого упирается в группу Гавайев, а основание протянулось на расстоянии почти пяти тысяч миль от Новой Зеландии к северо-востоку до отдаленного, стоящего, как часовой, крошечного островка Пасхи. У этих народностей, разбросанных по безбрежным океанским просторам, очень много общего как в языке, так и в религии. Но в тех местах, где существуют человеческие жертвоприношения, общая панорама куда более разнообразна. Здесь можно найти как сходства, так и различия. Далеко не все полинезийцы — каннибалы. Однако на всех этих островах ритуальные убийства мужчин и женщин связаны, как правило, с вождем, местным царьком, которому после смерти обычно приносят человеческие жертвы, а его многочисленные вдовы совершают обряд самосожжения — «сати». Почти повсеместно на этих омываемых водами океана островах человеческая жертва уподобляется «большой рыбине». Нужно сказать, что полинезийские боги обнаруживают особое пристрастие к жертвоприношениям детей.

Для описания жертвенных ритуалов на этих многочисленных архипелагах потребовалось бы по тому на каждый, поэтому мы здесь ограничимся только тремя основными группами островов: Гавайскими, Таити и Новой Зеландией. Кроме того, такие крупные острова, как Тонга, Самоа, вполне заслуживают особого упоминания. Если судить по примитивным формам гончарных изделий, найденных археологами за последние годы, то на Тонге, самом западном из этой группы островов, первые люди появились около 1100 г. до н. э., а на Самоа, расположенном к северо-востоку, — около 800 г. до н. э. Тонга — это ближайший к островам Фиджи остров, и хотя в расовом отношении он сильно от них отличается, местное население в результате крепких связей между двумя группами туземцев переняло у фиджийцев многие их обряды и привычки, включая и каннибализм.