Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.3

33. Отсюда становится ясным также то, что публичные молитвы должны совершаться не на греческом языке среди говорящих по-латыни, не на латинском среди говорящих по-французски или по-английски (так ранее обычно было повсюду), а на разговорном языке данной страны, чтобы молитвы могло понять всё собрание. Ибо они должны служить для созидания и наставления всей Церкви, которой непонятный шум не приносит никакого плода. А на тех людей, в ком нет ни капли любви и человечности, должен хоть немного подействоать авторитет св. Павла, высказывание которого совершенно ясно: «Если ты будешь благословлять духом*, то стоящий на месте простолюдина как скажет "аминь" при твоём благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается» (1 Кор 14:16-17). А теперь кто не изумится необузданной дерзости, которую проявили и всё ещё проявляют паписты, вопреки запрету апостола распевающие и взывающие на чужом и незнакомом языке, на котором чаще всего сами не понимают ни слова и только хотят, чтобы понимали другие?

Св. Павел указывает, что мы должны идти другим путём. «Что же делать? Стану молиться духом**, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор 14:15). В этом отрывке, где мы употоребляем слово «голос», апостол пользуется словом «дух», подразумевая дар речи. Многие, желая удивить, злоупотребляли переводом и отделяли язык от ума. Но мы всегда должны помнить о том, что язык в отрыве от ума и сердца не может не быть отвратителен Богу — как в уединённой молитве, так и в публичной.

Более того, мы должны помнить, что пылкость и сила желания (vouloir) должны быть так велики, чтобы превзойти всё выразимое на человеческом языке. Наконец, в личной молитве сам язык перестаёт быть необходимым. Он нужен лишь потому, что внутренняя мысль не может двигаться сама по себе: посредством сильной эмоции она обращается к языку и приводит его в действие. Хотя иногда лучшие молитвы — это безмолвные молитвы, часто бывает, что сердечное чувство столь пылко, что приводит в движение язык и другие члены без всяких честолюбивых стремлений молящегося. Так Анна, мать Самуила, желая молиться, «говорила в сердце своём, а уста её только двигались» (1 Цар 1:13). И верующие каждый день переживают нечто подобное, когда в молитвах вздыхают и испускают стоны без всякого желания со своей стороны. Что касается внешнего вида и положения тела, которые мы обычно наблюдаем при молитвах (коленопреклонения, распущенные волосы), то это упражнения, посредством которых мы стремимся выразить величайшее почтение к Богу.

34. Теперь нам нужно научиться не только способу совершения молитвы, но также стилю и образцу, который наш Небесный Отец дал нам через своего возлюбленного Сына, Господа нашего Иисуса Христа (Мф 6:9-13; Лк 11:2-4). Постигая этот образец, мы сможем почувствовать непостижимую благость и любовь. Ибо Он не только призывает и побуждает нас обращаться к Нему при любой нужде, как дети обращаются к своему отцу всякий раз, когда их вынуждают обстоятельства. Но, зная, что мы не можем в должной мере понять ни того, как велика наша нищета и немощь, ни того, что именно нужно просить у Бога и что нам полезно, Он пожелал помочь нам в нашем невежестве и заместить самим Собой то, чего недостаёт нашему духу. Посему Он дал нам образец молитвы, в котором, как на картине, изобразил всё, что позволено желать от Него, всё, что может быть нам полезно, всё, что мы должны просить у Него. Эти великодушие и щедрость могут принести нам особенное утешение. Ибо мы видим и убеждаемся, что не просим чего-либо незаконного, непозволительного, чуждого Ему, не просим чего-либо, что Ему неугодно, когда мы следуем его правилу и молимся почти что его устами.

Платон, видя, что в желаниях и просьбах людей к Богу проявляется их неразумие, что исполнение этих просьб лишь навредит им, заявляет, что наилучший вид молитвы был описан древним поэтом: просить Бога* делать нам добро независимо от того, молим мы о нём или нет, и отвратить от нас зло, даже если мы хотим, чтобы оно постигло наса. Это верная точка зрения для язычника, поскольку он видит, как опасно просить Бога о том, чего требует наша похоть. В то же время в этих словах выражена наша беда: мы не можем без опасений раскрыть рот, чтобы чего-либо попросить у Бога, если Св. Дух не подкрепит нас и не научит доброй молитве (Рим 8:26). Такая привилегия тем более ценна, что Сын Божий почти вложил в наши уста слова, которые освобождают наш дух от сомнений и колебаний.

35. Эта молитва, или молитвенное правило включает шесть прошений (геяие8Іез)а. У меня есть основание не соглашаться с теми, кто делит её на семь прошений129, так как евангелист излагает молитву именно в шести частях. Говоря «не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого», он соединяет два члена в одно прошение. Он как бы говорит: не попусти, чтобы мы были побеждены искушением, но помоги нам в нашей немощи и освободи нас, пока мы не пали.

Древние учителиь дают именно такое толкование. Отсюда легко понять, что добавление св. Матфея, которое некоторые считают седьмым прошением, является разъяснением шестого и должно относиться к нему. Хотя молитва такова, что в каждой её части нужно прежде всего видеть Божью славу, и хотя нам необходимо, чтобы всё, о чём в ней говорится, совершилось, как мы того просим, тем не менее первые три прошения прямо выражают желание прославить Бога. Произнося их, мы должны думать только о Божьей славе и забыть о самих себе. В трёх других прошениях говорится о вещах, о которых нам следует просить для удовлетворения наших нужд.

Когда мы молимся, чтобы святилось имя Божье, Бог хочет испытать, бескорыстно ли мы любим и чтим Его или же делаем это как наёмники. Поэтому мы должны думать не о собственной пользе, но лишь о его славе — без всякого иного чувства и стремления, без всякой иной цели. Но даже и в этом случае молитва обращается нам на пользу. Ибо когда святится Имя Божье — как мы о том просим, — оно одновременно освящает и нас. Но, как уже сказано, мы не должны оглядываться на свою пользу: даже если бы не было никакой пользы и мы не получали бы ничего, мы не перестали бы желать и молитвенно просить освящения Божьего Имени и всего того, что относится к Божьей славе. Это видно на примерах Моисея и св. Павла, с которыми не случилось никакого зла, когда они отвернулись от себя и даже страстно возжелали собственной гибели, чтобы слава Божья возрастала и его Царство преумножалось, даже если им будет нужно пострадать (Исх 32:32; Рим 9:3). В то же время, когда мы молим дать нам хлеб наш насущный на сей день, то, хотя просим о вещи для себя и своей пользы, мы при этом должны прежде всего искать Божьей славы. Ибо если какая-либо вещь не преумножает его славу, у нас не должно быть желания просить о ней и обладать ею. Теперь начнём изложение молитвы.