Вайолет Каммингс - Ноев ковчег и Свитки Мертвого моря

Они избегали абстрактной философии и логики, если только их нельзя было поставить на службу этической правоте и практике. Натуральную философию они изучали лишь в той степени, когда она учит тому, что существует некий Бог, который сотворил все вещи и за ними наблюдает. В основном же они были заняты моральной философией, или этикой, а их поведение регулировалось национальными (еврейскими) законами. Эти законы они штудировали прежде всего в седьмой день, который они почитали святым, освобождая его от всяческой работы и собираясь в своих синагогах, как называли эти места отдыха. Там они рассаживались рядами, причем старшие — выше младших. Затем один брал Библию и читал ее, в то время как остальные внимательно слушали, другой же, слывший знатоком Библии, разъяснял все неясное в прочитанном уроке, используя для этого проверенную временем методику символов. Их приучали к благочестию, святости, справедливости, обучали искусству разрещёния домашних и городских проблем, знанию того, что хорошо, что плохо, а что не имеет значения, чего следует избегать, а к чему стремиться — короче, любви к Богу, добродетели и человеку.

И такое воспитание приносило плоды. Их чистота, способность избегать богохульства и лжи, вера исключительно в благое провидение отражали их любовь к Богу. Их любовь к добродетели проявлялась в безразличии к деньгам, положению и мирским радостям; их любовь к человеку — в доброте, равенстве и дружелюбии, которые не передать словами. Ибо не было ни у кого из них собственного дома, каждый же разделял жилище с другими. Живя колониями (тасу), они оставляли свои двери открытыми для любого члена секты, который приходил. У них был общий склад, общие расходы, одежда и еда, которую они принимали в ходе сисситий (совместных трапез). Это было возможно благодаря тому, что все заработанное они сдавали ежедневно в общий фонд, из которого, кстати, они поддерживали существование тех, кто не мог работать по болезни. Пожилые были у них объектом почтения, остальные относились к ним так, как родные дети относятся к родителям.

По словам Эйсебия (ок. 300 г. н. э.), Филон говорил, что ессеи населяли многие города Иудеи; также селились они во многих деревнях и вдоль оживленных путей. Также он утверждал, что они придерживаются своей доктрины в результате свободного выбора, а не в силу национальной принадлежности.

Возможно, что к ессеям относятся и следующие слова:

Даже в наши дни существуют люди, ведомые лишь Богом; люди, которые не только сами живут по законам природы, чувствуя себя свободными, но наполняют душу своих соседей тем же духом свободы. Они, правда, не слишком многочисленны. Но это не удивительно. Ибо высшее благородство всегда было редкостью. Эти же люди отделили себя от человеческого стада, дабы посвятить себя размышлениям над природными истинами. Они молятся о том, чтобы по возможности исправить наши грешные жизни; не имея такой возможности из-за потока греха и заблуждений, затопившего наши города, они уходят из них, чтобы не быть сметенными этим потоком. Если же мы будем искренне стремиться к самосовершенствованию, то нам следует пойти по их следам к тем местам, куда они удалились, и умолять прийти к нам, дабы исправить наш образ жизни, ставший слишком жестоким и диким; отвратиться от войн, рабства и неисчислимых недугов, восприняв их проповедь мира и свободы и прочих добродетелей во всей их полноте.

Ессеи живут к западу от берегов (Мертвого моря), вне досягаемости для губительного влияния. Это отдельная нация, отличная от всех других в мире. Они живут без женщин, отвергая всякую сексуальную любовь. Они избегают денег и живут среди пальмовых деревьев. Однако количество их (convenarium) поддерживается постоянным за счет каждодневного притока тех, кто, устав от борьбы с бурным морем жизни, заплывает в их тихую заводь. Тем самым, несмотря на постоянное старение членов общины и отсутствие рождаемости, их нация сохраняется. В каком-то смысле она обогащается за счет раскаяния в прошлой жизни, испытываемого людьми.

Ниже них располагается Энгади, город, бывший некогда вторым после Иерусалима за счет плодородия земель и пальмовых рощ. Ныне же это сплошное кладбище. Затем идет Масада, крепость на скале, которая, подобно первому городу, расположена недалеко от Мертвого моря. И на этом заканчивается наш рассказ об Иудее.

Из Иосифа Флавия.

Существуют три философские секты среди евреев. Последователи первой из них — фарисеи, второй — саддукеи; третья же, которая претендует на более строгую дисциплину, носит название ессеев. Эти последние являются евреями по рождению и, по-видимому, относятся друг к другу с большей приязнью, чем члены других сект. Эти ессеи отвергают удовольствия, считая их грехом, почитая за добродетель воздержание и победу над собственными страстями. Они отрицают брачные узы, однако готовы принять к себе детей других людей, если они достаточно сговорчивы и обучаемы; таких они воспринимают как собственное потомство и формируют их в соответствии со своими понятиями. Они не отвергают абсолютно институт брака, понимая его необходимость для сохранения человечества; однако они остерегаются распутного поведения женщин, будучи убеждены в том, что ни одна из них не способна хранить верность мужчине.

Эти люди презирают все богатства, равно как и ряд иных признанных у нас ценностей. Среди них не найти ни одного, кому принадлежало бы больше, чем другому; ибо у них существует закон, согласно которому те, кто приходят к ним, должны передать свое имущество всему ордену; в итоге у них нельзя обнаружить признаков ни бедности, ни чрезмерного богатства; собственность каждого сливается с собственностью других, и фактически получается так, как будто братья получили общее наследство. Они считают, что умащивать себя — значит загрязнять; если же случается кому-либо из них быть облитым маслом, то последнее стараются стереть со всего тела. Они считают, что потеть — дело доброе, и предпочитают одежду белого цвета. У них имеются люди, назначенные, чтобы вести их общие дела, которые направлены на всеобщее благо.

У них не имеется какого-либо отдельного города, но многие из них обитают практически в каждом городе. Если же любой человек из их секты приходит из другого места, то для него открыто все, что они имеют — как если бы это было его собственностью, причем он может обратиться к тем, кого он никогда не знал, как будто они были давно знакомы. По этой причине, совершая даже дальние путешествия, они ничего не берут с собой, кроме разве оружия, чтобы защититься от грабителей. Соответственно в каждом городе, где они живут, имеется человек, назначенный специально, чтобы заботиться о пришельцах, обеспечивая их одеждой и другими необходимыми вещами. Их привычки и уход за своим телом похожи на то, как ведут себя дети, боящиеся, что их будут ругать старшие. У них не позволено менять одежду или обувь до тех пор, пока они не разорвутся на части или не истлеют от времени. Они ничего не продают друг другу и не покупают; однако каждый из них отдает то, что имеет, тому, кто это пожелает, и может взамен получить от него то, что было бы удобно ему. Хотя при этом не производится никаких взаиморасчетов, они всегда могут взять у кого угодно что угодно.