Джон Стотт - Джон Р.У. Стотт Великий Спорщик

Иисус обличил тиранию фарисеев, обратив внимание людей на их любовь к громким титулам (которая сама по себе уже о многом говорит). Он настаивал на том, чтобы в той Церкви, чье основание Он заложил, люди не присваивали ни себе, ни кому другому никаких званий: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос» (Мф. 23:8–10). Иными словами, в церкви обычные прихожане по отношению к священнослужителям не должны находиться в положении ребенка перед своим отцом, во всем зависящего от него; или в положении слуги перед своим хозяином, беспрекословно ему повинующегося; или в положении ученика перед своим учителем, безмолвно принимающего все, что ему говорят. Конечно, служители не вправе требовать подобного отношения к себе со стороны прихожан, да и ни один христианин не может требовать или принимать такое отношение к себе со стороны братьев или сестер. Подобные вещи вдвойне греховны. Во–первых, они нарушают христианское братство: «Все же вы — братья». Во–вторых, они предполагают, что человеку воздается то, что по праву принадлежит только Богу:

«Один у вас Отец (от Которого вы зависите), Который на небесах», «один у вас Наставник (Которому должно повиноваться) — Христос» и (мог бы добавить Иисус) «один у вас Учитель (чьим наставлениям вы можете верить) — Святой Дух». Таким образом, господство служителей церкви над прихожанами — это грех и против Бога, и против человека, и против Святой Троицы, и против братства верующих.

Уж кто–кто, а апостол Павел хорошо усвоил этот урок. Когда коринфская церковь раскололась на отдельные части, каждая из которых избрала себе вождем соответственно Павла, Аполлоса и Кифу, он пришел в ужас. Можно предположить, что еще один лозунг «Я — Христов» был не знаменем еще одной, четвертой партии, а восклицанием самого апостола. То есть если коринфяне упорно клялись в верности людям, то, по крайней мере, он, Павел, хотел ясно заявить: что касается его самого, то он принадлежит Христу! На самом же деле Христу принадлежали и коринфяне, хотя их поведение этому и противоречило. Они уверовали и были крещены во имя Христа, а не Павла. И они вовсе не принадлежали Павлу; как раз, наоборот, Павел и его собратья–апостолы принадлежали им: «Все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее — все ваше; вы же — Христовы, а Христос — Божий» (1 Кор. 1:10–13; 3:21–23).

Как было бы чудесно, если бы церковь последующих поколений помнила и исполняла эту Господню заповедь также ревностно, как и апостол Павел! Действительно, большинство взращенных Богом лидеров–христиан так же, как и Павел, не желали, чтобы люди носили их имена (я уже цитировал Лютера: «Пожалуйста… называйте себя не лютеранами, но христианами»). Но их последователи не всегда оказывались столь же здравомыслящими и скромными. Мы должны согласиться с чувствами, которые выразил по этому вопросу Джон Венн, ректор Клэпема, в начале прошлого столетия: «Наш благословенный Господь мудро наставлял нас не называть ни одного человека наставником. Бог желал бы, наверное, чтобы имена Кальвина и Арминия как лидеров церковных партий были бы преданы забвению — подобно телу Моисея. В том и должна быть заключена особая слава Церкви Христовой, что у нее лишь один Наставник и Господь, самый лучший, самый мудрый и самый высший. Становясь под знамена своей партии, мы тем самым покидаем Христовы знамена и впитываем в себя дух, гораздо более противный христианству, нежели любое отклонение от христианской веры по незначительным вопросам. Любовь к братьям была заповедана нашим великим Наставником как отличительная черта Его учеников. Но всякий раз, когда мы предаемся духу разделения и соперничества, эта любовь (которая, подобно любви Христовой, должна обнимать всех) сужается и застывает в тесных рамках; а христианский характер сводится к одной из форм себялюбия» [138]. И снова: «Как раскололся христианский мир, как нарушился его покой, когда различные церковные партии присвоили себе имена и доктрины отдельных служителей, прикрепив их на свои знаки отличия: я — кальвинист, я — арминианин, а я — лютеранин. Как бы хотел Господь, чтобы мы всегда помнили, что христиане — всегда Христовы!» [139]

Если еще раз оглянуться на все приведенные примеры проявления человеческого тщеславия, то становится видно, как оскверняются и наше поклонение, и благовестие, и служение всякий раз, когда с их помощью мы пытаемся воздать славу людям (то есть самим себе), а не Богу.

Возлюбить Божью славу больше, нежели славу человеческую, значит еще и то, что мы будем искать одобрения у Бога, а не у людей.

Это тоже было проявленным стремлением Иисуса. «Не принимаю славы от человеков», — говорил Он (Ин. 5:41). Более того, нам известно, что Его презрел и даже отверг собственный народ, что умер Он настоящим изгоем, на римском кресте. Однако Бог утвердил Его, во время крещения и в момент преображения провозгласив Своим возлюбленным Сыном, в Котором было Его благоволение (Мк. 1:11), и, в конечном итоге, оправдал Его, воскресив из мертвых и вознесши на небеса (см.: Рим. 1:4; Флп. 2:9–11).

Однако стремления фарисеев были совсем иными. Они в первую очередь заботились о том, чтобы находиться большом почете у людей, а не у Бога, и это оказывало дурное влияние на каждый аспект их жизни.

Во–первых, это не давало им покаяться . Они не верили в Иисуса потому, что боялись общественного мнения. «Как вы можете веровать, — спрашивал их Иисус, — когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин. 5:44) Когда Иисус назвался Мессией, Сыном Божьим и Спасителем, они думали лишь об одном: «А что скажет Синедрион?» Тщеславие ослепило их и не позволило увидеть славу Христа! То же самое происходит и сегодня. «Боязнь пред людьми ставит сеть» (Прит. 29:25). Иисус Христос все еще продолжает наставлять Своих будущих последователей: «Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми ангелами» (Мк. 8:38).

Во–вторых, это мешало их свидетельству . То есть именно по этой причине большинство фарисеев не верили в Христа; но те немногие, кто все же уверовал в Него, оставались Его тайными последователями и не исповедовали свою веру открыто. Иоанн пишет, что к концу служения Иисуса «из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедовали, чтобы не быть отлученными от синагоги, ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12:42,43). Их взоры были обращены на людей. Но даже они не могли предвидеть те насмешки и презрение, которые достались бы им, исповедуй они веру в Христа открыто и при всех. Они же жаждали популярности и похвал. То же самое эгоистическое желание возвыситься в глазах окружающих затыкает рот многим нынешним христианам именно тогда, когда им нужно громко свидетельствовать о Господе. Кроме того, такое желание губит служение всякого проповедника, который больше заботится о том, как угодить своим прихожанам, а не Господу (их и своему). Повиноваться и служить «не в глазах только… как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога» (Кол. 3:22) — эта заповедь вполне применима не только к домашним слугам или современным служащим, но и к служителям Евангелия. Наше служение никогда не получит Божьего благословения, пока мы честно не махнем рукой на мнения других и не воскликнем: «У людей ли я нынче ищу благоволения или у Бога? Людям ли угождать стараюсь? Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал. 1:10).